Тетрадь для сна

Слова были те же, но акцент - акцент был другим. И я ничего не могла сделать. Тот, первый, оказавшийся на поверку вторым... Да, первый был лучше. Идея заменить таблетку живой музыкой пришла ему не зря. Это и раньше смущало меня в прозе С.: у него люди как-то чересчур конкретно летали, принимали таблетки... Но сходство было тоже конкретно, конкретно до головной боли, которая раскрывалась, как цветок, с каждым новым пассажем. Узнав С., я ничего не обрела, но потеряла А. Бородатый, похожий на художника-"митька" русский зарубежник в ветровке-косоворотке, глядевший с обложки, оказался совершенно чужим. Если бы не даты, расходившиеся ровно на десять лет! Митек успел первым.

Вот тут бы и призвать на помощь обратную проводимость времени! Чтобы оправдать тривиальность фразы "все казалось дурным сном". Но в четыре утра я не сплю...

Еще вчера был друг - и нет его.

Остался человек. То есть не выдуманный ни мной, ни, как выяснилось собой, крещеный, то есть существующий до такой степени, что можно его вписать в церковную бумажку.

Я и делала это. Я вообще не знала, что еще можно делать с живым человеком.

Нет, их двое - С., не ставший ближе, и А., все равно непонятно почему не отдалившийся. Кого-то я потеряла. Но кого? Героя? Он здесь. Мечту о человеке? Человек-то никуда не уходил и, кажется, только теперь соглашается со мной говорить. Собрата по... зачем мне собраты в таком деле? Сомнений нет, А. способен на все и сам, ума не приложу, зачем ему эпигонство. Он и без него, конечно, будет писателем.

Конечно, теперь повесть окончена. Вот и вся хитрость - герой окончательно отделился от А. Человека зовут иначе, и я опять не знаю, что с ним делать. Провалилась не повесть - попытка зацепиться за жизнь.

Давно бы следовало остановиться, но я упорно листала - один рассказ за другим.

Все оказывалось подделкой. Даже "Анна" вскоре обнаружилась - здесь у нее было другое имя. Настоящим было только то, что произошло со мной.

16 января. И еще один день в редакции - я спряталась от Женьки за неоновой лампой, но он все равно меня вытащил - сначала курить (тут я устояла), через пятнадцать минут - кофейку... Бар был пуст. И тогда я сказала. Он долго не мог сообразить, о чем.

Сказал, как младшей сестренке:

- Видишь, как иногда бывает в жизни!

И начал рассуждать, что есть целые жанры, в которых...

- Женька! Я не об этом! Мне страшно! Я боюсь - он меня убьет!

- За то, что раскрыла тайну?

- Скажи хоть ты, что это бред! - взмолилась я, хватая вторую сигарету, - я не знаю, на каком я свете, в стихах - уже убил!

- Нет, уж теперь готовься! Все так и будет, - поддразнил Мустафа и отправился к своему компьютеру.

Зачем-то я все время к этому возвращалась. Я не знала, что делать дальше. У меня отобрали ключ от клетки. Зачем писать, если все оказалось подделкой? Мужчина может это один, а я не могу одна. Наверно, Женька прав: удел женщины - идти за кем-то. Могла это делать, пока думала, что есть А. Есть комбинация. Чтобы использовать маргинальность таких, как я. Мне снова захотелось небытия. Еще вчера думала: это состояние больше не вернется. И была прежняя тягомотина - вино и разговоры. Все равно я не могла оторваться от проблемы и позвонила Маше.

- Теперь я точно тебя уважаю! И обязательно прочитаю прозу С. Его мама знает. Это не эффект влюбленности, это действительно - хорошая литература. Он - не настоящий, ты - настоящая. Теперь понимаешь, как глупо было не печататься и уступать ему? Отвечай - поедешь поступать на курс Битова?

Дальше все было тоже по схеме умной Маши: все случившееся - результат моего неосознанного стремления себя утвердить. Особенно в глазах Коти. И оно получилось. Лучше, чем я сама думаю. А человек - ну что ж. Не от него через него, и его за это благодарить можно. Но он - нормальный, обычный человек, что пользы от него требовать...

"Был ли психом, называя тебя запрещенным именем и ожидая от тебя того, что ты не могла дать?"

Настоящей Анны не было, она переписана... И я не знаю теперь, был ли настоящий А. Хватило часа, чтобы понять: мне не хочется в Литинститут, пусть даже и к Битову. Не хочется заниматься настоящей, профессиональной литературой. Ощущать себя литератором. Скорее всего, я этого просто не могу. Если бы могла, понадобились бы мне - вместо всего - писания безвестного А., которые никому не удавалось оценить по достоинству?

Я искала ответ Маше и нашла его в еще не опознанном.

"Теперь мне известно мое истинное положение. Я - сумасшедший в саду воспоминаний".

Списано оно или нет, но это было мое состояние наедине с его текстом. А теперь его нет. И нет смысла, пойми же, Маша, нет смысла - развиваться дальше. Да и во что мы можем развиться? В святость или в падение?

Эпилог

Родной, неужели вы думали, что это так просто:

очаровалась - разочаровалась,

померещилось - разглядела, неужели

вы правда поверили - в такую дешевку?

МЦ, Письма к Штейгеру.

Зачем я продолжаю, пусть невольно, говорить с этим человеком, уже и зная, кто он такой? Нет, я никогда не узнаю, кто он такой.