Тетрадь с гоблинами

– Все, что находится за пределами разума и смекалки, – твоя сила, твоя магия, это область богов. Любое светлое или темное воспоминание, вспышка гнева. Любое чувство – все источник магии. Чем глубже чувство – тем сложнее магия. Чем труднее тебе объяснить, что ты испытываешь, тем лучше для твоих заклинаний. Посмотри на огонь. Уйди в себя. Не из дома! А в себя. Получи от него удовольствие.

Я посмотрел в камин. Пламя горело, как ни в чем не бывало – словно и не сидели здесь странный дядька из позапрошлого тысячелетия и студент в красной рубашке. Пахло костром. Походом в лес. Древесина трещала. Трещала – словно смеялась: ха-ха-ха. Рома всегда говорит “трещать”, а не “смеяться”.

– Думай об огне, чувствуй огонь. Любая иная мысль и чувство собьют магию Шара, – прошептал дядя Витя.

Я снова посмотрел на огонь. И правда красиво. Точно так же на огонь смотрел Бильбо Бэггинс, когда ходил с гномами в поход к Одинокой горе. И Риси Вранг, когда ночевал в пещере с десятью пантерами.

– Не отвлекайся! Только огонь!

Я вспомнил: как-то раз в субботнее утро пришел папа и объявил: надо ехать. Я не понял, что происходит, да и мама, кажется, не поняла. Куда ехать? Отчего спешка? Мы сели в машину и ехали долго. Я хотел спать и задремал. А когда открыл глаза, то увидел, что машина припаркована на берегу озера Мрауви. Краем глаза я вдруг увидел, что пламя в камине приобрело другой цвет. Оно стало зеленоватым и вышло за пределы решетки. До полудня далеко, солнце еще не пробило легкий туман над кристальной, чистой, как минералка, поверхностью озера. Пели птицы, а я слушал их трескотню, вытащив один наушник. Язычки пламени цвета водорослей подлетели к моим рукам, и раздался тихий смех; “Твори, твори, Каноничкин!” – повторял чей-то мягкий, добрый шепот, и это был не дядя Витя, это был зеленый огонь, маленькое созданье, дар которого – надежда. Папа предложил сыграть в “Твистер”, мама сказала, что только через ее труп, но потом согласилась. Спустя пару часов папа разжег костер и вытащил из багажника кастрюлю с маринадом…

Огонь полетел по всей комнате. И однажды, понял я, мы снова поедем к озеру Мрауви. И будем играть в “Твистер” и есть шашлык из говядины. Огонек стал обычным, обычно-прекрасным, и вернулся в камин.

– Ты вспомнил о чем-то, да? – спросил дядя Витя через пару минут.

– Да.

Он помолчал еще немного.

– Это чудесная магия – та, что ты сотворил. Чудесная. Цени то, что есть в тебе.

– А что есть во мне?

– Добро. Его и цени. Понятно ведь, что ты, хоть и вредный – да, вредный – тем не менее, любишь все, что вокруг тебя. Воспоминания – твоя непобедимая армия. Любимое место богов. Для них это курорт на берегу Орвандского моря. Боги купаются в воспоминаниях, чтобы стать сильнее.

– А как же “жить настоящим”?

– Так живи! Но тебе нужна сила. Нужны чувства. Воспоминания хороши, когда они обогащают тебя сейчас. А теперь я должен еще кое-что сказать тебе, сынок.

– Что? Очередной урок?

– Нет. Твоя Тетрадь не лгала обо мне. Я был жестоким, за это я и получил свое проклятие. Но теперь… – его глаза вдруг сделалась голубыми-голубыми, как небо. И мечтательными. – Мне не место здесь. Мне пора уходить, на встречу с богами, в объятия к моей Синто.

– Дядя Витя…

– Я слышу зов твоего друга, того, что был Любимцем Шара когда-то. Это великолепный звук, он похож на прибой у моря, которое существует только для меня… Больше никто никому не причинит вреда в порыве бездумной ярости. И я – в том числе.

– Нет, дядя Витя… Вы и так… не уходите…

– Мне пора, парень. Ты будешь великим Ригори. А я – что ж. Я достаточно побыл дядей Витей. Пора становиться историей.

И он растворился в воздухе. И остался только я. И моя жизнь. И мои друзья. И мой Ульфир. И мои мама, папа и брат. И, конечно, мой Шар.

Мне написала Аннет. Черт возьми, я опять опоздал на свидание!.. Я схватил рюкзак и выбежал из дома на улицу, глотая воздух, глотая радость, все еще проживая эту фантастическую историю, которая могла произойти только со мной. В какой-то момент мои ноги оторвались от асфальта, и я воспарил над Бьенфордом, а где-то вдалеке маячил всеми своими крылышками птиц.

Чертовщина началась в конце мая, когда над городом загорелся Шар, а я – видный одиннадцатиклассник – наконец-то определился в жизни. Я больше не опущу рук и не дам подчинить свое тело давным-давно заведенным порядкам. Я сделаю все, чтобы Шар горел.

И, если будет надо, я загорюсь сам.

Дима Каноничкин.

Словарь Димы Каноничкина