Тетрада Величко

— Вот и хорошо, мне будет необходима поддержка, чтобы протолкнуть пару законопроектов. Ну и гарантия того, что за них проголосуют, само собой, в Парламенте, — глянул Кузьма на друга через плечо.

— Без вопросов, Кузьма, — моментально согласился Грек.

Еще бы ему не согласиться. Незаконная добыча янтаря слишком выгодная кормушка. И настолько же непредсказуемо опасная. И Грек это понимает прекрасно. Как и то, что мощное прикрытие в виде поддержки Кузьмы, выгораживающего его и перед другими группами, и перед «правовыми» структурами — понадобится еще не раз.

А вопросы Кузьме как раз и не были нужны.

прошлое

Малышка вот-вот могла проспать. Видно, не привыкла просыпаться вовремя после ночных бдений. Они проторчали на балконе до начала четвертого. Уже даже слабые проблески рассвета появились за крышами старых домов, окружающих общежитие, когда все же пошли спать. Кристина к тому времени откровенно зевала и дремала в кольце его рук. Но упорно отказывалась отправляться спать. А Кузьма не особо настаивал. Уж очень нравилось ему ощущать ее рядом с собой. И тепло ее тела, со всеми этими, внезапно появившимися для него изгибами, чего скрывать? И саму мавку, щекочущую его кожу своим дыханием, своими волосами, которые распустила на ночь. Блин, его конкретно трясло от гормонов, режущих мышцы и вены однозначной потребностью. Кузьма хотел секса. Да. И все в этой новой для него Кристине только подогревало данное желание. Но меньше всего он собирался бы ее пугать. Потому что кроме секса ему хотелось уткнуться в ее волосы и просто дышать их травянистым, свежим запахом.

— У меня шампунь «Крапива» называется, — рассмеялась малышка, когда он спросил, почему она травой пахнет. — Мне нравится.

— Не подумал бы никогда, но и мне очень, — хмыкнул Кузьма, снова зарывшись носом в этот ворох волос.

Это же его Кристина была. Родная и близкая до дрожи в горле. Понимающая его всегда с полуслова; за которую Кузьма и раньше готов был любому морду набить. А теперь… Неужели он и раньше так относился к этой девчонке, то и дело обжигающей его лукавыми взглядами сквозь ресницы? Так забавно и даже задорно рассказывающей об учебе? К той, которая каждый день находила время писать ему в армию… На чьих письмах он там и держался.

Нет, вроде бы. Или это был просто иной этап тех эмоций и ощущений, которые вспыхнули сейчас? И руки ломало, тело жгло от того, что хотелось обнять ее сильнее, прижать к себе крепче. Но ведь и смех ее нравился. От улыбки шалел почему-то. Стоял и пялился, словно снова пятнадцать и впервые заметил, что девчонки от пацанов очень многим отличаются… И к себе прижать ее хотелось не только потому, что давно с бабой не был. У Кузьмы имелся опыт. Несколько раз знакомился с девушками тупо для секса. И, несмотря на то, что и там воздержания хватало перед этим делом, он и тысячной доли подобного не ощущал к тем девушкам, кроме банального желания получить сексуальную разрядку. Кристину веселить хотелось, чтобы и дальше давилась смехом, с опаской косясь на балконную дверь, в страхе разбудить всех их весельем. Хотелось согревать от прохлады весенней ночи, обнимая. И от самого этого — уже тащился, получая какое-то непривычное, но острое удовольствие, сжимающее не пах, а грудную клетку.

Потому что это — его девочка. Его мавка, как оказалось. Родная и дорогая, которую он досконально знает. Которую учил два плюс два складывать, а она его вечно за кривые буквы пилила. Конечно, у самой-то «отлично» по каллиграфии даже в первом классе было. И спать не хотелось, получал какое-то извращенное удовольствие, терзая собственное тело тем, что просто обнимал ее все это время, зарывался лицом в волосы, легко касался губами прядей, висков, бровей, сонно опущенных век. Но так и не позволил себе ничего большего. Не поцеловал по-настоящему ни разу. И упрямо не позволял своим пальцам забираться под ткань футболки, хоть и обхватил ладонями талию, накрыв живот и бедра местами. Балдел от того, как доверчиво и открыто она к нему тянулась, обнимала в ответ, обводила пальцами его лицо, щекоча скулы и подбородок. Не хотел пугать, пусть и дальше играется. А ему бы выдохнуть, чтобы правильно все сделать и разумно. Да и торопиться некуда, правду сказал ей — вся жизнь впереди.

Но то — ночью.

А вот сейчас малышке точно было куда торопиться. Он сам проснулся без десяти семь, хоть и уснул три часа назад. Тренировка, чтоб ее так. Армия: «утром встал, приседай до ста и читай устав…» и волноваться не о чем…* Короче, вымуштровали. Отвыкать придется. А сейчас — подскочил. Сел на своей импровизированной постели, осмотрелся. В комнате было светло, хоть солнце еще и не повернуло так, чтоб залить все светом.

Мать уже собиралась на работу. Как и тетя Тома с дядей Гришей. Они все сидели на кухне, похоже. Завтракали, видимо. А вот малышка спокойно спала, ей не мешал ни солнечный свет, ни гомон сборов родных, ни приближающееся время уроков. Рядом валялся кот, что он прислал, высунувшись мордой из-под легкого одеяла.