Тетрада Величко

Обнимал и сам погружал пальцы в волосы мавки своей. Сам же расплетал их, получая удовольствие от такого простого действия, ощущая себя самым счастливым, что Кристина с ним, что его она.

— Если это важно, значит, надо найти репетитора и вопрос закрыть. Глупо будет завалить экзамен только потому, что ты окажешься не в курсе какой-то их фишки, — пытался вталдычить он очевидное в ее светлую голову. — Да и не такие уж неподъемные это суммы, — на этом моменте Кузьма уже обычно добивался того, что укладывал Кристину себе на грудь и начинал целовать, отвлекая от глупых споров. — Напряжемся немного, да. Но оно того стоит, если поможет тебе поступить. И спорить не о чем, малыш. Да и некогда. Мне, вообще, еще на работу с утра, — с усмешкой напоминал Кузьма.

Знал, что она тут же переключится, волнуясь об его отдыхе. Да и у него в голове куда приятнее идеи были, на которые Кристина всегда охотно откликалась, позволяя себя отвлечь от споров.

Кузьма действительно не видел проблемы и повода сомневаться. У них была цель, а он четко решил, что если Кристина хочет стать врачом — она станет. И он сделает все возможное, чтобы ей ничего не мешало. И дело было не только в том, что матерям слово дал. Хотелось ее мечту исполнить.

А пока он вполне мог исполнить другие мечты, их общие. Нравилось ему заставлять ее в подушку стонать, смущаясь от того удовольствия, которое испытывала в его руках. Таилась. Так мило боялась, что их услышат. Что Кузьму просто подмывало до крика все довести. Такое удовольствие доставить, чтоб не могла его мавка сдержаться.

Дурел от нее. С ума сходил от того, как Кристина любила его, как свободно и легко его рукам, губам, страсти отдавалась.

Репетиторов они все-таки нашли. Благодаря учительнице по химии, которая у Кристины вела уроки. Она оказалась знакома с доцентом кафедры органической химии в медуниверситете, и та согласилась взяться за Кристину. Посоветовала и по биологии репетитора. Они, конечно, запросили за свои занятия столько, сколько Кузьма и не ожидал. Но он не спорил, хоть их школьная учительница и предлагала вариант с простым преподавателем кафедры договориться поначалу. Дешевле же будет. Но он не согласился. Лучшего для малышки своей хотел. И Кристине не сказал, сколько это стоит. Сам договорился, сам и приезжал деньги отдавать, не отвечая на расспросы, сколько бы Кристина к нему ни приставала. Хотя, что и говорить, тяжеловато стало.

Тетя Тома, само собой, тоже участвовала. Каждый месяц им деньги давала, и слышать ничего не хотела. Аргументировала это тем, что Кристина — ее дочь, и отказываться она от нее не собирается. И от Кузьмы тоже. Имеет законное право детям помогать. Кузьма поначалу психовал, если честно. Претило ему у тети Томы, которую давно второй матерью считал, деньги брать. Сам мужик взрослый. Куда с них тянуть? Напряжется больше.

Но тут ему Григорий немного мозги вправил.

— Тебе самому тоже учиться надо, — вышел как-то Гриша с ним на балкон, когда Кузьма курил. — Ничего особо хорошего не выйдет, если сейчас все бросишь и на три работы устроишься. И Кристина тебе спасибо не скажет, она же за тебя волнуется не меньше, чем ты за нее, Кузьма. Большего для тебя хочет. А Тома… Она мать, и имеет право дочери помогать. Да и я не хочу в стороне стоять. Мы одна семья все. Гордость — это хорошо, парень. Она заставляет двигаться вперед, несмотря ни на что. Да и желание обеспечить свою женщину — очень похвально. Сейчас чаще встретишь тех, кто от этого уклоняется любыми путями. Но… вот гордыня — плохо. Из-за нее ты близких обидеть можешь, да еще и свою жизнь загубить. Помощь тоже уметь принимать нужно. Нет в этом ничего стыдного, сколько бы лет вам ни было.

Все это Григорий проговорил задумчиво и спокойно. Хлопнул Кузьму по плечу напоследок. И больше ничего не добавив, вернулся в комнату, где остальные сидели вместе после ужина, на который собрались у матери Кристины. Кузьма ничего ему не ответил. А вот думал над словами Григория долго.

У него отца не было столько, сколько он себя помнил. И Кузьма привык быть единственным мужчиной в их не совсем обычной семье. Однако Григорий заслужил его уважение тем, как относился к тете Томе, тем, что Кристину любил, словно свою дочку, на ее защиту чаще матерей вставал, когда те старались быть построже. Да и вообще, тем, как семью воспринимал, тоже за жизнь хлебнув всякого, о чем понемногу рассказывал.