Тетради

Я попал в странную обстановку, когда я самый старый и могу всех учить жить и даже писать. А они слушают и хвалят мои работы. А Оля – молодец, в живопись врубается и сама неплохо пишет. Это без эмоций, только наблюдения. У Андрея живопись сухая и скучная, кажется испорченной. Похоже, он способен на большее, но вернуться ему будет трудно, может и невозможно. У Светы хорошие рисунки, один выпросил. О Маше говорить нечего.

Лепендушки и два помидора

Дни пролетели быстро, хотя каждый был очень долгим. Работал утром и вечером, а иногда и днём. Только сегодня пока ничего не пишу. На днях были на дне рождения Вити из деревни Мыс, что за Канышовым[5] вторая деревня.

Витя человек замечательный. Пили водку. Его мама угостила нас домашними ватрушкой и «лепендушками» – его любимым кушаньем.

Он рисует портреты, но все порвал, и когда об этом узнал, а порвал он их во хмелю, то это была просто трагедия. Мы его утешали как могли. Он привёл гармониста без ноги – бывшего танкиста и врача-стоматолога, который весь вечер играл и пел нам разные песни, в основном массового репертуара. Мы, а особенно я, подпевали ему как могли. Он очень нас полюбил, а особенно меня. Я тоже проникся к нему. Манерность исполнения, заимствованная у популярных певцов пятидесятых и начала шестидесятых годов, полная искренность и очень динамичное до смешного лицо. Он говорил, что его гармонь не берёт высокого тона, не то что баян. На что наш мудрый хозяин заметил: «А чем отличаются два стакана?»

Витя из деревни Мыс

Гармонист

Витя мужик просто гениальный. Он читал нам стихи, и на каждый случай у него была цитата из Есенина.

Я разошёлся не на шутку. На прощание спел с гармонистом «На поле танки грохотали». Мои спутники смотрели на меня странно. Проводил гармониста до дома. И тиснул у него два помидора, чему он был очень рад.

Ночь провёл в Канышово на пружинных нарах, чуть с них не свалился.

Живопись. Пошли в кино

В пятницу с Олей писали монастырские ворота. Шёл дождь, и перестал, и вновь пошёл, а мы не трогались.

К клубу стали подходить местные жители на девятичасовой сеанс. Подходят ко мне четверо парней. Один из них разговорился. В детстве лазал на одну из вершин ворот и оттуда видел Кириллов монастырь. А ещё он сказал, что, дескать, я настоящий художник, а та (это об Оле) так себе.

В конце концов мы плюнули на живопись и пошли тоже в кино. Познакомился с нашим соседом Вовой. В Щёлково провожал нас Сергей Павлович – главный реставратор по Ферапонтовскому монастырю.

Загадочный мыс у деревни Усково

Ворота Ферапонтова монастыря от моста через речку Паска

Я видел её

Ночь была умопомрачительной. С долгими выжиданиями и со столь же долгими решениями. Я никогда ранее, хотя уже не юноша, не испытывал так сильно чувства скромного страха, которое сковывало все мои желания и мышцы. Если бы я не решился в эту ночь, то Бог знает, как бы всё получилось. Всё же мне и вправду так везёт, не знаю только, за что мне всё это даётся. Оставшиеся дни в каком-то сладком тумане. Это жизнь, я видел её.

На высоком берегу

25-08.84. Мчимся по шоссе, наматывая на колёса километры нашего пути. КамАЗ, урча и потряхивая нас, прорубается сквозь стену дождя, давя сотни лягушек и распугивая выскочивших на дорогу лисиц.

Ночь. Белые клочья тумана навстречу. Как они, налетают на меня воспоминания о последних днях в Ферапонтово.

После того, как уехала Алина, а это произошло где-то числа 20-го, мылся с Андреем Репрёвым в бане у Вовы, с которым познакомился у клуба. Ещё раз был в соборе: часа четыре, вместе с Ольгой. Писал мало, в основном дописывал старое. Новое – пейзаж с Ферапонтовским монастырём с берега при закате.

Оля

Ходили прощаться к Вите в деревню Мыс. Ходили на берег озера, это напротив монастыря километрах в шести. Закаты тут обалденные. А в этот раз собиралась гроза, где-то вдалеке был виден дождь, который вскоре перекинулся и на нас. И – радуга!

Мы стояли на высоком берегу, я вспоминал море в Лиепае. Но то, что я видел здесь, было ещё круче. Да ещё мысли, что вскоре предстоит всё это покинуть.

Оля стрельнула из ружья.

Потом зашли к знакомому гармонисту. Гармонист на мою трезвую голову оказался намного хуже в восприятии, хотя и спел нам кое-что, а в том числе «Парней так много холостых, а я люблю женатого». А ещё деревенскую идиллическую песню 30-х годов: «А вчера у дальнего овина повстречалась с парнем я нездешним».

Что достойней лета?

Прошёл страшный дождь. Дорогу размыло совершенно. Ноги скользили, была абсолютная темнота. По небу с огромной скоростью ползли красивые тучи, похожие на лошадей, собак и прочих динозавров.

Наконец, часам к одиннадцати вечера, мы дошли до Канышово. Здесь возник разговор о моём возрасте. Меня спросили, сколько мне лет, на что я спросил: «А какое сегодня число?». Оказалось что 22-ое. «Через час мне будет 24 года», – сказал я, сам тому удивляясь. Меня бросились обнимать и упрекать, что я пытался скрыть свой день рождения. Я действительно о нём забыл. Утешились яблочным вином и бутылкой водки.