Тетраэдр

— Господи, Элизабет, откуда мне было знать? Но на самом деле, нет никакой необходимости поднимать шум. Мы можем все вернуть. Все, что нам нужно сделать, это вам провести с ним час наверху.

Она смотрела на его отвернутое лицо целую минуту.

— Начните с самого начала.

— Ну, как я уже сказал, он предложил нам поиграть.

— Но сначала Ральф и Лусена немного поговорили, возможно, с помощью переводчика. Верно?

— Ну, да. Как вы узнали?

— «Значит, это месть Ральфа», — подумала она. — Потом подошел Ральф и сказал, что это местный поцер, и ты легко его одолеешь. Верно?

Пеллар, молча, кивнул.

— И вы победили его в той первой игре.

— Я так и сделал. И это было легко.

— Тогда он предложил небольшое пари.

— Да. Я снова выиграл.

— А потом вы начали удваиваться, и удваиваться, и начали проигрывать.

— Да.

— И вы проиграли все.

Он пожал плечами.

Что еще оставалось сказать? Когда Ларви подошел, она пробормотала: — Мои поздравления, Ральф. Это было сделано очень аккуратно.

Он улыбнулся. — Это хорошо, что вы это оценили.

Пеллар озадаченно посмотрел на них обоих. — Честно говоря, Элизабет, я перепробовал все. Я думаю, Тони даже послал за Леонардо, но…

— Элизабетта!

Она резко обернулась. — Леонардо! Значит, он пришел, но как он мог помочь?

Художник взял ее за локоть и отвел подальше от Лусены. Он быстро заговорил: — Во-первых, вопрос. Как вы смогли направить свою машину в нужный день и час?

— Я прошла специальную подготовку по перемещению шаблонов; это очень похоже на игру в шахматы.

— Вы достаточно хорошо играете в шахматы?

— Я очень хорошо играю, Леонардо.

— Тогда вы должны бросить ему вызов. Его ставка — ваши дела и деньги. Вы можете поднять ставку?

Она на мгновение задумалась. — Да. И, Маэстро, не будете ли вы так любезны, чтобы быть моим секундантом?

— Да, миледи. Он подошел к испанцу, и они вступили в жаркую дискуссию, размахивая руками. Наконец, Леонардо вернулся. — Он сыграет одну партию на все, что выиграл у лорда Кутберто, при условии, что ваша ставка будет приемлемой.

— Благодарю вас, Мессер Леонардо. Теперь пришло время противостоять шахматному властелину Европы. — Сеньор Лусена.

Он поклонился. — Сеньорита. Какова ваша ставка, пожалуйста?

Она заложила обе руки за шею и расстегнула нитку жемчуга. — Она оценивается в десять тысяч флоринов. Осмотрите, если хотите.

Пеллар ахнул. — Нет! Нет! Элизабет, она арендована!

Испанец нахмурился. — А что он говорит?

— Он говорит, что уверен, что я сотру нижнюю часть испанской свиньи в маленькие сосиски.

— Ха! А теперь он знает? Раздался отвратительный скрежет металла, когда испанец вытащил свою рапиру на несколько дюймов из ножен. Элизабет сглотнула. — Послушайте, почему бы нам не начать? Она протянула Леонардо нитку жемчуга. — Вот. Леонардо будет держать ставку.

— Тогда давайте бросим жребий на цвет фигур, — проворчал шахматист.

Цвет был важен. Она подумала о дальнейшем ходе событий. Она нуждалась в безошибочном начале, в чем-то действительно убийственном. Если бы у нее были белые фигуры, она могла бы начать игру смертельным Гамбитом Эванса, изобретенным капитаном Уильямом Эвансом из Королевской морской пехоты в 1824 году. Но... чтобы играть Гамбит Эванса, ей нужны были белые фигуры. Был только один верный способ получить белые фигуры, как дающий единственный шанс.

Она сказала: — Есть вопрос форы.

Его лицо посуровело. — Я не даю фору.

— Вы? Нет, конечно, не вы. Как более сильный игрок, я даю фору.

— Вы! — он рассмеялся с холодным недоверием.

— Да, я.

— Вы сумасшедшая. Хорошо, какую фору вы даете?

— Я буду играть bendato.

Он выглядел озадаченным. — С завязанными глазами?

— Да. Не видя доски или фигур.

Ей доставило огромное удовольствие слушать эти вздохи. Очевидно, никто из них никогда не слышал о шахматах с завязанными глазами. Она вытащила из-за корсажа белый шелковый платок, завязала им глаза и села на стул, отвернувшись от шахматного столика. — Расставьте фигуры. Как дающий фору, я беру белые.

— Но как ты узнаете мои ходы?

— Вы будете называть их мне, и я сделаю то же самое для вас.

Она прислушалась к грохоту шахматных фигур, расставленных позади нее.

— Готово, — сообщил Лусена. — Ваш ход.

— Pedone al quarto scacco del re, — ответила она. Пешка короля на четыре.

Он ответил мгновенно. — И пешка моего короля на четвертую клетку.

И игра продолжилась. На своем четвертом ходу она выдала: — Pedone al regina cavaliere Quattro. Пешка ферзевого коня на четыре. Это был критический ход в дебюте Эванса — предложение пешки.

Наступила мертвая тишина. — «Ха», — подумала она, — «он никогда раньше не видел Эванса! Вопрос теперь в том, клюнет ли он на приманку»?

Наконец Лусена выкрикнул: — Слон берет пешку.

Он был у нее. Игра продолжалась. Ответы испанца стали замедляться. У него было волнение, но он боролся. Он собрал свои фигуры в защитный щит вокруг своего короля.

Элизабет на мгновение задумалась. Позиция взывала к спертому мату. Да, так оно и было. — Я объявляю шах и мат через два хода, — произнесла она твердым ясным голосом.