Тетушка, которая не умирает

Однако все это лишь предисловие к рассказу про моего мужа. Поскольку был он отпрыском знатного рода, его баловали до крайности с младых ногтей и воспитали сущим бездельником. Поскольку учиться его никто особо не принуждал, к степени бакалавра он продвигался черепашьими шагами. Человек он был по натуре взрывной. Никто не смел прерывать его, когда он стучал на своей табле. А когда его ненароком будили, он впадал в бешенство, потому как предпочитал просыпаться по собственному желанию. Жену свою он никуда с собой не брал, а выслушивать ее советы было для него сущим унижением.

Он был значительно старше меня: когда мы поженились, ему было тридцать два, а мне восемнадцать. Впрочем, против такой разницы в возрасте я ничего не имела, потому как сама хотела выйти за зрелого мужчину. А родители мои были так бедны, что им было все равно, какого возраста жених и чем он занимается. Но, что ни говори, муж мой был хорош и в свои тридцать шесть. Высокий, красивый, стройный, с густой шевелюрой, привлекательной наружности. По одному лишь его виду можно было сказать: настоящая белая кость. Несмотря на нашу разницу в возрасте и его солидность, я обращалась к нему, как водится: «аапни». Эта привычка сохранилась у меня и по сей день.

Через несколько дней после свадьбы, поймав его в добром расположении духа, я сказала:

– Объясни, кому я должна подчиняться в этой семье, а то мне невдомек?

– Что ты имеешь в виду? – изумленно спросил он.

– Хотелось бы знать, кто оплачивает здесь мою еду и проживание?

– Что за вопрос? За нас обоих платит один и тот же человек.

– Только я не могу взять в толк, кто это.

– А зачем тебе знать? Тебя кормят, и все, или тебе этого мало?

Я покачала головой.

– Нет, так не годится. Кто-то платит за все это. Кто же?

Он мог разозлиться, мог меня обругать. По крайней мере, я этого ожидала. Но он не разозлился. А с серьезным, озабоченным видом спросил:

– Ты хочешь сказать, что не знаешь?

Я робко пролепетала:

– Не сердись, просто я слыхала какие-то немыслимые вещи. Мне сказали, будто твоя семья зарабатывает на продаже золота и земли.

Он ничего не подтвердил и не опроверг. Сидя у окна нижнего этажа, он потягивал вечерний чай. За окном, на покрытой обшарпанной штукатуркой стене висела открытая водосточная труба. Комната кишела комарами, а из трубы тянуло жуткой вонью. Вечер был тягостно унылый.

Неспешно допив чай, он поставил чашку на старомодный круглый деревянный стол и, повернувшись ко мне, сказал:

– Верно, я собирался сказать тебе еще кое-что.

Меня обдало волной страха. Вид у мужа был грозный, а голос звучал и того хлеще. Но свекровь предупреждала меня, чтобы я ничего не боялась. И я сказала:

– Фамильное золото, как и семейная земля, – вещь священная. Я слыхала, что негоже разбазаривать ни то, ни другое.

Он был мрачный и беспомощный, о чем можно было судить по его словам. Прокашлявшись, он сказал:

– Ума не приложу, что делать.

Набравшись смелости, я ответила так:

– Видишь ли, золото – штука невечная. Земля, пожалуй, тоже. Надо бы нам быть поосмотрительней, так ведь?

Тогда он без всякой утайки сказал:

– Кому это нам? Тебе и мне, что ли?

– Нет, конечно, – тут же ответила я. – Всем нам, каждому члену семьи.

Он печально проговорил:

– Свадьба – тоже удовольствие не из дешевых. Кстати, а что это ты вдруг так заговорила?

– Сам знаешь, я из бедной семьи. А беднякам приходится в жизни несладко. Твоя родня вряд ли смогла бы смириться с нуждой. Вы же выросли в роскоши.

– Надеюсь, тебя здесь никто не унижал за то, что ты из бедной семьи?

– Никто. Но я всегда чувствую себя неуверенно, оттого что моя родня бедствует.

Тогда он мягко сказал:

– У тебя нет причин для неуверенности. Ведь твоя родня жила открыто. Да и мы знали, что делали. Думаешь, я совсем никудышный?

– Вовсе нет, – поспешно ответила я. – Ты, видно, даже не знаешь, как я тебя уважаю. При чем тут никудышный? Не в этом дело. Ты мог бы запросто зарабатывать на жизнь, если б захотел.

– Но как? Я всего лишь бакалавр. В лучшем случае меня возьмут только клерком. Да и такую работенку еще поди поищи. К тому же я никогда не помышлял о службе.

– Тебе вовсе не обязательно наниматься на работу. Открой свое дело.

– Дело! Такое занятие для торгашей. Такое, пожалуй, не по мне.

Я рассмеялась в ответ.

– Ладно, – сказала я, – не бери в голову. Тебе пора прогуляться. Мы еще поговорим об этом и что-нибудь придумаем, хорошо? Ты же не обидишься?

Он ушел с озабоченным видом, ничего не сказав в ответ. Может, здорово расстроился и попросту не обратил внимания на мои слова.