Тевтон

Курт на мгновение заколебался: стоит доложить сейчас или все же после завершения операции? Наконец решился, сбросил со спины рюкзак, вытащил трофей и протянул генерал-фельдмаршалу. Тот вздрогнул, когда рассмотрел то, что ему вручили. Несколько мгновений колебался: менять ли ход операции, но решил оставить все как есть. Одобрительно хлопнул Вальдхайма по плечу, вручил находку Курта одному из часовых, затем вернулся на гребень холма и устроился за громадиной дальнобойного «Штурма».

Курт также поспешил к своему напарнику, которому должен будет подавать обоймы для винтовки. Улегся и едва успел извлечь из подсумка первую обойму, как внизу грохнуло! Земля словно вспыхнула, вспоротая пламенем детонации чистейшего тарунтина. В небо взлетели обломки дерева, куски глины и размолотые в щебень камни. Порох из арсенала, поднятый и взбитый в мелкую взвесь, сыграл роль объемного заряда, почти мгновенно превративший все живое в мертвый студень. Негеры испарялись в огне, заживо сгорали в кислотных облаках, почти мгновенно обугливаясь до костей. Среди их воинов вспыхнула паника, усугубленная тевтонским минометом, поведшим беглую стрельбу шариковыми и стеклянными минами. Выживших после применения подобных боеприпасов не бывало никогда.

Гулко, перекрывая истошные вопли внизу, ударил первый выстрел снайперской винтовки, второй. Затем, перекрывая буханье миномета, оружие заговорило частым темпом, словно стрелки пытались перегнать друг друга по количеству выпущенных патронов. Но так казалось только со стороны – ни одна пуля опытных солдат не пропадала зря. Громадные, начиненные взрывчаткой стальные стрелы прошивали по нескольку тел насквозь, взрываясь при застревании в кости или в теле последней жертвы. Мощности боеголовки хватало, чтобы разорвать негера на куски.

Курт едва успевал подавать стрелку новые обоймы, а тот спешил увеличить счет убитых. Наконец, выругавшись, напарник отвалился от ствола. Вначале Вальдхайм не понял, почему, потом сообразил: ствол накалился до такой степени, что марево от нагретого воздуха стало сбивать наводку. Стрельба ведь велась без электроники, дающей поправку, просто на глаз, через обычную мушку с диоптрическими кольцами. Спохватившись, Курт выхватил из сумки баллончик фризера, пшикнул на оружие. Ствол покрылся инеем, который почти мгновенно растаял. Снова струя хладагента, шипение. Наконец винтовка вновь была готова к стрельбе. Напарник отдыхал, прикрыв глаза. Вальдхайм толкнул его в бок, и через мгновение вновь по ушам ударили выстрелы.

Черные внизу превратились в мечущуюся, сбившуюся в стадо обезумевшую толпу, которую рвали в клочья тяжелые мины. Снайперские винтовки тоже вносили весомую лепту в уменьшение их количества, иногда пробивая целые просеки в массе народа. Вальдхайм, хотя и принимал участие в нескольких операциях, подобного еще не видел. Обычно уничтожали сотню, максимум две шрехтов. А тут – несколько тысяч человек, и нападающих всего двадцать шесть, включая командира…

Внизу вновь полыхнуло, затем послышался трубный рев, и из сплошной стены огня, в которую превратился городок, вырвались громадные сгустки пламени. Издавая истошные гулкие звуки, они ринулись прямо в гущу мечущихся фобосийцев, внеся свою лепту в увеличение числа мертвецов. Вначале тевтон не понял, что за невиданный прежде союзник появился вдруг у ягд-команды, и лишь чуть позже сообразил, что это попавшие под взрывы кислотных мин элефанты. Ему вдруг стало невыносимо жалко несчастных животных, ставших жертвами беспощадной войны и людских страстей. Осмелившись, он тронул напарника за плечо, и когда тот, недоумевая от такого грубейшего нарушения всех порядков в подразделении, обернулся, Курт показал на уже не передвигающуюся, а бьющуюся в корчах тушу на земле и кивнул головой. Снайпер, а это был Кугель, прикрыл на мгновение веки, давая сигнал, что понял, и вновь приник к прикладу. Выстрел – и шевелящийся комок огня затих неподвижно. Гауптман тоже любил животных, и заставлять их страдать казалось ему верхом жестокости. Проклятых же шрехтов, чернокожих пожирателей себе подобных, он за людей не считал…