Тевтонка (СИ)

Правой половины тела почти не чувствовалось. Факела нет, почему всё видно? Словно тусклый синий свет заливает стены. Хор голосов звучал в голове:

«Грета, постой: нет никакой вечной жизни души. Тебя обманывали с детства, плели глупые сказки. Мы же — бессмертны, здесь, во плоти. Присоединяйся к нам. Прими реальность, открой глаза».

На полотнище в трапезной распластался алерион — орёл без клюва, зато с утиными лапами. Грета и старший брат Генрих сидят за столом, сложили ладони. Аромат гусиного паштета с миндалём охватывает и манит. Отец предпочитает размолотую пищу, в его преклонные сорок пять почти все зубы покинули своего сюзерена. Бернар, легавый пёс, тихонько-тихонько скулит под стулом и бьёт хвостом.

— Грефа, куфа ты смотфишь? — Голос отца обжигает розгой. — Повтофяй: «истинно говофю тебе, ныне же бувешь со мною в раю».

Даже ослиные уши на колпаке шута торчат вверх, слушают Евангелие — Цыпка фон Таупадель приподнял их за кончики и свёл зрачки к переносице.

Камни под ногами казались хлебами, едва из печи, с хрустящей корочкой. Проломить её зубами и мять нёбом упругий кусочек, кисловатый, пахнущий дымком…

Грета шла мимо. Вот комната, где призраки утащили Поля.

Это же не обломки кирпичей, а жареные колбаски! Солёные, с перцем, положишь на язык — и брызнет сок…

Какие колбаски?! Пятница, да ещё и канун дня святого Джеймса, покровителя всех странников. Его образ проявился на коре дерева в Ноттингеме…

Синие лучи метались по стенам, сзади топало пять безголовых тел. Голоса пели:

«Ты наша, ты с нами. У твоего мозга безграничные возможности. Ты будешь нашим мейстером, поведёшь нас в бой. Больше никто не нарушит Устав, больше нет места обжорству, пьянству, похоти. Посмотри, мы стали такими, как ты хотела, разве нет?»

Ноги налились тяжестью золота, идти казалось невыносимо. Слабое, глупое тело. Оно предаёт, как всегда предаёт!

В уголках глаз мельтешили линии, сложные ломаные фигуры и надписи.

Грета сильнее сжала зубами губу, по подбородку текли тёплые струйки. Кровь — это хорошо. Это значит, что человек в ней ещё жив. Вниз.

«Остановись. Это мы, твои братья. Мы освободим замок, нападём на осаждающих с тыла. Ты приведёшь подмогу Ордену, хоругви, эшелоны! Не будет ни поляков, ни литвин, ни татар, ни русинов — только идеальные Рыцари Креста».

Она видела это: золотое воинство расшвыривает мерзких сарацин, отвоёвывает Гроб Господень. И не надо больше никому скрываться, прятаться. Мужчины, женщины, кнехты, мавры — все равны, все братья. Все народы. Вся Земля.

— Нет! — хрипло крикнула Грета. — Фед. Густав. Поль. Одо… Бриан — они были ЛЮДЬМИ. С их идиотскими шутками, с салом под подушкой, со вшами и шлюхами. Они не выдали меня, хотя должны были, не обидели, хотя могли. Вот кто мои братья, и души их в раю. Я иду к ним. А вы — вы просто пустые доспехи. И вы не ступите наверх!

Кирпичная кладка сменилась срубом. Здесь.

Сверху капала вода. Всего лишь прорубить гнилую древесину, проковырять песок…

Меч остался перед выходом. Неужели даже он покинул? Грета достала кинжал, но поскользнулась — и рухнула на брёвна. Силы кончились. Она приказывала себе подняться…

Ничего не получалось.

Из продранной кольчуги выполз золотой череп. Грета ударом перевернула его. Чёрные щупальца извивались, вытягивались, ища опоры.

Собравшись, она стала на колени — и воткнула клинок между щупалец. Те обвисли.

— Смотрите, я сейчас уничтожу ваши головы, — кинула она призракам, которые показались в проходе. — Все, одну за одной. Не шучу. Вообще не люблю шутить.

Синий фон окрасился красным: угроза. На полу скрючился человек, и он опасен.

«Да, опасен, — согласилась Грета. — Только посмотрите получше, вы, безглазые: человек сидит не на полу, а на потолке».

Пять наручей извергли огонь. Брёвна лопнули, щепки застучали по кольчуге, ожгли миллионом стрел лоб, веки.

После смерти рыцари Ордена превращаются в ангелов, они вечно сторожат трон Пресвятой Девы. Братья, подождите сестру!

Через мгновение мир обрушился. Тьма спасла от боли.

Река Ногат хлынула в туннель. Поток сметал пласты глины, смешивал обожжённые кирпичи и песок, нёсся вихрем, обрушивая туннель, словно кротовый ход весной. Вода крошила каменные глыбы, строила курган для золотых тел и голов, заносила их щебнем.

Навечно ли? Кто знает.

* * *