Тезей

- Ты говори с народом открыто, а я пошепчусь, - отвечал Менестей. Посмотрим, у кого лучше получится. Думаю, шептанье не унизит потомка Эрехтея, - добавил он не без высокомерия.

- Надо все-таки познакомиться с Клеоном, - решил Тезей.

- Кто он такой, чтобы с ним вступать в переговоры, - скривился Мусей.

- Кланяться вчерашнему дню, - разумно ли это, - поддержал это возражение и Одеон.

- Можно подумать, что вы живете в завтрашнем, - отрубил Тезей.

- Сказано мудро не по годам, - восхитился Менестей. - Сразу видно, что ты дитя богов.

- Беспризорное дитя богов, - усмехнулся Тезей.

Последнее Менестей как бы и не расслышал.

- Значит, я приведу к тебе моего друга? - спросил он, поглядывая на Мусея и Одеона. - Правда, что не худо его приручить.

- Обязательно приводи, - сказал царь.

На утреннюю трапезу со знаменитой гостьей Менестей не остался: дал понять, что так сразу не станет злоупотреблять благосклонностью вновь обретенного царствующего сородича...

- Все-таки он старая лиса, - не удержался Мусей, когда Менестей их покинул.

- Но еще желающая места повыше в Афинах, - добавил Одеон.

- Други мои, - обратился Тезей к Мусею и Одеону, - человек, который хочет места повыше, будет стараться изо всех сил. А кто ничего не хочет, тот и делать ничего не станет... Только болтать.

- Конечно, ты распорядился по-царски, - заметил Мусей со вздохом, однако не угодить бы охотнику в капкан лисы.

- Не пугай, твои пророчества, как выяснилось, рассчитаны на слишком отдаленное время, - беспечно рассмеялся Тезей. - Ты дальнозоркий. Там, где ты видишь, нас уже и не будет.

После ухода Менестея к мужчинам присоединились Лаодика и Герофила. Вином и пищей все они подкрепились наскоро, так как Одеон пригласил их к себе в храм. К храму молодая компания проследовала той же короткой дорогой, которой однажды ночью шел Тезей, не ведая того, на встречу с Ариадной. Храм вновь показался ему старчески осевшим в землю. Два ряда высоких кипарисов с двух его сторон нарядностью и стройностью своей подчеркивали преклонный возраст этого священного строения.

- И вправду, надо возводить Дионису новый храм, - сказал Тезей.

Их ждали. У входа в храм стояли жрецы в свежих длинных свободных хитонах, ничем не подпоясанных. Эвн, верховный жрец - иерофант - в пурпурном, остальные - в белых. Перед ступенями, поднимающимися к колоннаде, была поставлена посудина с водой, куда каждый из пришедших окунул руку, чтобы очиститься перед тем, как войти внутрь святилища. И тут же двое молодых жрецов лавровыми ветвями принялись смахивать пыль со ступеней храма. Каждый из пришедших рукой, очищенной водой, притронулся к дверному кольцу, приобщаясь тем самым к дому божества. Света внутри храма было мало, особенно входящему с улицы, из-под солнца; смутно просматривались дары, расположенные вдоль стен: массивные кубки, бокалы и чаши позолоченные, серебряные и позолоченные маски, позолоченные же деревянные курильницы, фигуры дев на подставках, кушетки, складные стулья. Затем привыкшие к полумраку глаза различали уже все вокруг... Вперемежку висело и стояло оружие. И тут же рядом с военным снаряжением на инкрустированных столиках лежали ожерелья, женские украшения, кольца. А между ними - маленькие головки львов, фигурки коней, грифов и всяческих рыб. Побудешь здесь, и становится понятно, отчего жрецы не любят внутрь святыни пускать посетителей. Особенно, когда приходят сразу помногу. Благочестие благочестием, а так и подмывает человека стянуть что-нибудь со столика или из темного священного уголка и в складках одежды вынести в грешный мир. И то сказать, как ни раскладывай дары, не выходит порядка. Такие они разные. Подстать дарителям. И если собрать дарителей вместе, вряд ли они о чем-либо смогли бы договориться. Не таков ли и весь греческий мир, если вглядеться, где сколько греков, столько и Греций. Ни на одну меньше.

Среди даров высилась фигура бога в венке из плюща. В одной руке у него был тирс, в другой чаша. С вином, надо полагать. Наверху, где голова Диониса, храмовая полутьма рассеивалась. Поэтому голова бога с выпученными глазами и с толстенькими рожками над висками смотрелась как бы отдельно, самостоятельно.

Одеон, единственный из жрецов, оставался без ритуального хитона, но и он внутри храма примолк и подтянулся, и не переглядывался мельком, как остальные гости друг с другом, рассматривая те или иные дары.

Гостей повели дальше. Обогнув божественную фигуру, они вышли через другие ворота во внутренний двор священного участка. Двор выложен каменными плитами. А по бокам и кое-где внутри этой дворовой площадки, куда в специальные рвы и ямы в достатке была завезена хорошая земля, рос виноград, образуя с двух сторон широкие зеленые ограды. Посередине врыта старая деревянная колода - бесхитростный, древний, еще один кумир бога. Двор обрывался широким спуском к берегу Иллиса - тоже с рядами виноградника, заметно дичающего среди высоких сосен, платанов и лавров. Виноград и плющ забирались на самые верхушки деревьев. Чтобы разглядеть, далеко ли залезли лозы, надо было задирать голову.