The Beatles. Антология

Пол: «Нам казалось, что пора сделать шаг назад, — именно так нам и хотелось поступить. Можно записывать хорошую музыку и при этом не двигаться вперед. А некоторые считали, что мы должны продолжать идти вперед, пока не выдохнемся окончательно» (68).

Джордж: «Магазин „Эппл“ опустел, мы решили нарисовать на окне рекламу нового сингла. Кто-то принес побелку и крупными буквами написал „Hey Jude“ и „Revolution“. На следующий день оказалось, что окно магазина разбито, — наверное, кто-то перепутал „Jude“ со словом „Juden“, как во время нацистской кампании до войны».

Пол: "Я зашел в магазин «Эппл» накануне выхода пластинки «Неу Jude» («Эй, Джуд!»). Стекла были покрыты побелкой, и я подумал: «Удачная возможность! Бейкер-стрит, здесь ходят миллионы автобусов…» И прежде чем кто-нибудь успел понять, что к чему, я нацарапал на побелке слова «Hey Jude».

А потом мне позвонил хозяин мэрилибонского гастронома, он был в ярости: "Я велю кому-нибудь из моих сыновей отлупить вас". Я перебил: "Постойте, а в чем дело?" И он объяснил: "Вы написали "Jude" на окне магазина". Я понятия не имел, что это слово означает "еврей", но, если посмотреть хронику, отснятую в нацистской Германии, вы увидите на закрашенных окнах слова "Juden Raus" и звезду Давида. Клянусь, мне такое и в голову не приходило.

Я стал оправдываться: "Мне очень жаль", — и так далее и тому подобное. "Среди моих лучших друзей есть евреи. Это просто название нашей новой песни. Если вы послушаете ее, вы поймете, что там нет ничего такого, — это чистейшее совпадение". В конце концов он успокоился".

Джордж: «На самом деле песня „Hey Jude“ о Джулиане Ленноне. Пол написал ее в то время, когда Джон разошелся с Синтией. Джулиан был еще ребенком лет пяти. Пол как-то побывал у Джона и пожалел Джулиана, который стал невольным заложником развода родителей».

Пол: "Брак Джона и Синтии в конце концов распался. У них был чудесный малыш, некоторое время они жили счастливо, но мне всегда казалось, что Синтия добивается, чтобы Джон вел обычную семейную жизнь. Разумеется, к ней Джон не был готов.

Джон был отъявленным любителем бросаться в омут головой. Я помню, как он часто повторял: "Слушай, раз уж мы подошли к краю обрыва, почему бы не прыгнуть вниз?" Я отвечал: "Ты же наверняка разобьешься, Джон". Он вечно предлагал безрассудные планы, и в конце концов я понял, как реагировать на них: "Вот что я тебе скажу: ты прыгнешь первым, а потом позовешь нас. Если все пройдет удачно, я прыгну следом. Если же я не услышу тебя, то останусь здесь".

Однажды он пришел ко мне на ужин и сказал: "Ты когда-нибудь думал о трепанации? Ее делали еще во времена древних римлян. Надо просверлить дыру в черепе". И мы долго говорили об этом, как часто бывало в шестидесятые годы. Я ответил: "Нет, не думал". Он сказал: "Я считаю, что мы все должны решиться на это". А я заявил: "Не знаю, не знаю. Если хочешь — решайся, и, если все пройдет успешно, мы последуем за тобой". Это был единственный способ заставить Джона отказаться от безумных планов, иначе на следующее утро у всех нас были бы просверлены головы.

Джон и Синтия разводились, а мне было очень жаль Джулиана. Я давно знал их всех. Мы общались со школьных времен, когда у меня была подружка Дот, а у Джона — Синтия. Мы часто встречались вчетвером, вместе бывали на вечеринках. А потом Джон с Синтией поженились, и у них родился Джулиан.

Я считал, что, как друг семьи, я обязан бывать в Уэйбридже, и старался подбадривать их, навещать. От моего дома до них было около часа езды. Я всегда выключал радио и пытался сочинять песни, пока ехал. И как-то я начал петь: "Эй, Джул, не переживай, возьми печальную песню и сделай ее лучше…" Это были оптимистичные, полные надежды слова, обращенные к Джулиану: "Да, дружище, твои родители развелись. Понимаю, тебе горько, но со временем тебе станет легче".

В конце концов я поменял "Джул" на "Джуд". Одного из персонажей "Оклахомы" звали Джудом, мне нравилось это имя. Когда я закончил песню, я спел ее Джону, хотя я считал, что над ней надо еще поработать, потому что там была строчка "the movement you need is on your shoulder" — "тебе надо сбросить ношу с плеч". Тут я бросил взгляд на Джона и сказал: "Этот отрывок я исправлю". — "Почему?" — "Слово "плечи" уже однажды встречалось в тексте. И потом, это глупое выражение, а я повторяю его, как попугай. Я изменю его". Джон сказал: "Не вздумай. Это лучшая строчка в песне. Я понимаю, что она означает, — это здорово". Вот чем был хорош Джон: когда я решал выбросить какую-нибудь строчку, он говорил, что именно она звучит отлично. И я посмотрел на нее глазами Джона. И теперь, когда я исполняю эту песню, в этом месте я каждый раз вспоминаю о Джоне, и мне становится грустно".

Джон: «Hey Jude» — один из шедевров Пола. Он говорил, что это песня о Джулиане, моем сыне. Пол знал, что я развожусь с Син и расстаюсь с Джулианом. Он приехал, чтобы повидаться с Джулианом, он вел себя с ним, как добрый дядюшка. Пол всегда умел ладить с детьми. Вот он и привез песню «Hey Jude».