The English Girl

В итоге прошло десять минут, и наконец Михаил, Яаков и Одед приволокли Жирова из убежища в столовую, где привязали его к массивному стулу. Габриель сел напротив; позади него Йосси поставил на штатив-треногу видеокамеру и, повозившись с настройками, кивнул Михаилу — тот сдернул скотч с глаз и губ Жирова. Русский несколько раз быстро моргнул, потом медленно обвел взглядом комнату, запоминая каждую деталь, каждое лицо. Под конец он взглянул на фотографию в руках у Габриеля: на ней был он, Жиров, в «Ле Пальмье», с Мадлен Хэрт.

— Как вы с ней познакомились? — спросил Габриель.

— С кем — с ней?

Положив фото на стол, Габриель попросил Йосси выключить камеру.

***

Поставив Жирова на ноги, израильтяне связали ему руки за спиной веревкой, так что остался длинный конец. Потом вывели наружу, на пристань, что на пятьдесят футов вдавалась в озеро. Подвели к проруби и… Жиров вошел в воду с грацией связанного человека, разозлившего группу шпионов.

— Знаете, сколько можно продержаться в ледяной воде? — спросил Келлер.

— Через две минуты чувства притупятся, он станет деревянным. Через пятнадцать потеряет сознание.

— Если не утонет раньше.

— Да, шанс есть.

Келлер молча посмотрел на барахтающегося в проруби Жирова.

— Долго будете его купать? — спросил он наконец.

— Пока тонуть не начнет.

— Напомните вас не злить.

— В России такое часто случается.

52 Тверская область, Россия

Жирову хватило двух минут в ледяном озере. Он прекратил сопротивляться и строить из себя оскорбленную невинность, угрожать тем, что за ним вот-вот примчатся собратья из ФСБ. Покорившись, он стал образцовым пленником и попросил лишь об одном — привести себя в порядок. В качестве шпиона он всю жизнь избегал камер и в свой звездный час не хотел выглядеть, как побежденный боксер.

Есть в разведке одна азбучная истина: вопреки расхожему мнению, большинство шпионов любят говорить, особенно когда карьере конец. Тогда правда из них сыплется как горох из мешка; им лишь бы доказать, что они не винтики в тайной машине, что они важные персоны, даже если справедливо обратное.

Потому-то Габриель нисколько не удивился, когда Павел Жиров сделался заметно словоохотливей после купания в озере. Его переодели в сухую одежду и напоили сладким чаем с капелькой бренди; потом он начал рассказ — правда, не с похищения Мадлен, а с себя самого. Он был ребенком номенклатуры, коммунистической элиты, сыном высокопоставленного чиновника, служившего в Министерстве иностранных дел при Андрее Громыко. Юный Павлик Жиров ходил в привилегированные школы для детей элиты, его родители отоваривались в особых магазинах, где работникам партии предлагались роскошества, о которых большинство населения Союза могло только мечтать. Была в его жизни и неслыханная радость — заграничные поездки. Жиров почти все детство провел за пределами СССР: главным образом в вассальных республиках Восточной Европы, на работе в которых специализировался его отец. Позже он целых полгода прожил в Штатах, когда его командировали в Америку. Обученный презирать Штаты, Жиров — как примерный гражданин СССР — возненавидел их.

— Мы не понимали, что такого заманчивого в американском буржуйстве, — признался он. — Нам оно казались идеальным оружием в борьбе против самой Америки.

Несмотря на прохладное отношение к учебе — а порой и хулиганские выходки, — Жиров получил допуск в престижный Московский институт иностранных языков. Предполагалось, что после юный Павел поступит на службу в МИД, но тут к Жировым на квартиру пришел вербовщик из Комитета государственной безопасности, более известного как КГБ. Вербовщик сообщил, что за Павликом с самого детства приглядывал Комитет и что у него все задатки идеального шпиона.

— Он невероятно польстил мне, — признался Жиров. — Был 1975 год. В Хельсинки Форд и Брежнев мило беседовали о безопасности, однако за этим фасадом благополучия кипела борьба Востока и Запада, капитализма и социализма. Мне предложили стать ее частью.

Впрочем, для начала предстояло отучиться в другом вузе — Краснознаменном имени Андропова институте КГБ СССР. В московской учебке Жиров почерпнул основы шпионского ремесла, главным образом его учили вербовке. Для КГБ вербовка была мучительно медленным, тщательно контролируемым процессом длительностью в год или два. По завершению курса Жирова приписали к Пятому отделу Первого главного управления и откомандировали в Брюссель. Потом было еще несколько назначений в Восточной Европе, пока наконец начальство не разглядело в Жирове талант к более темным аспектам работы. Его перевели в Отдел С, наблюдающий за «нелегально» живущими за границей советскими агентами. Позднее Жиров работал в Отделе В, связанным с «мокрыми делами». (Жиров так и сказал: «Mokriye dela».)

— Мокруха, — подсказал Габриель.

Жиров кивнул.

— Я сам не жал на курок, как ты, Аллон. Я все планировал и устраивал.

— Операции под чужим флагом проводил?

— Только этим и занимался. Операция под чужим флагом — стандартная процедура. Мы не брались за объект, не создав убедительной легенды.