The Graet Sea

Огромным преимуществом, которым обладали финикийские города в XI - начале IX века, была независимость от высших сил, а зачастую и друг от друга. Резкое ослабление египетского влияния на ханаанские земли предоставило финикийцам прекрасную возможность реализовать свои собственные планы без вмешательства извне. Приход ассирийских войск с востока в IX веке послужил тормозом: "волк из стада" поглотил прибрежные города, как в конце концов поглотил Израильское царство во внутренних районах; но ассирийцы были достаточно мудры, чтобы понять, что Финикия может оставаться источником богатства, и взимали дань с продолжающейся торговли Тира и его соседей. До тех пор Тир был лишь одним из нескольких независимых городов на финикийском побережье, но он стал самым известным среди чужаков, таких как греки и евреи, и стал материнским городом для ведущего финикийского поселения на западе, Карфагена, предположительно основанного в 814 году до н.э. Правители Тира иногда властвовали над Сидоном, и как у Гомера, так и в Библии они называются "царями сидонян" (Гомер никогда не использует термин "финикийцы", всегда "сидоняне").13 Может показаться, что это делает Тир исключительным, но Тир был типичным финикийским торговым центром в нескольких примечательных аспектах. Как и несколько более поздних финикийских колоний, и как Арвад на севере, он стоял на острове. Благодаря своей хорошо защищенной позиции он получил название Тзур, поскольку "Тир" означает "скала" или "крепость"; только после того, как Александр Македонский построил дамбу, соединившую Тир с материком в конце четвертого века до нашей эры, город стал постоянно примыкать к побережью. Эти небольшие острова обладали естественной защитой, но водоснабжение было постоянной проблемой, и поздние классические рассказы описывают водопровод, снабжавший Арвад с материка, хотя вода также доставлялась в города на тендерах, а выпадавшие осадки хранились в цистернах.14 Ко времени Александра остров Тир имел две собственные гавани, одна из которых была обращена к Сидону на севере, а другая - к Египту; их соединял канал.15 В VI веке древнееврейский пророк Иезекииль представлял себе Тир как прекрасный корабль, сделанный из кипарисов горы Ермон и кедров Ливана; серебро, железо, олово и свинец поступали из Греции и с запада, а Иудейское царство присылало зерно, воск, мед, сало и бальзам.16 Он мрачно предсказал, что великолепное судно Тира теперь идет к кораблекрушению. И все же он представил перипл, или карту маршрутов, Средиземноморья и западной Азии, рассматривая Тир как центр, в котором сосредоточены все товары мира - богатства Таршиша на западе, Явана или Ионии на севере, Тубала и других таинственных земель и островов.

Тир лишь постепенно становился этим славным городом. Короткие поездки на Кипр, в Египет и южную Анатолию продолжались даже в мрачный период после падения Угарита, хотя экономические трудности в Египте XI века ослабили Тир, имевший относительно тесные связи с дельтой Нила, в то время как Сидон, обращенный больше к азиатской глубинке, был более успешен.17 Неудивительно, что художественное влияние, ощущавшееся в Финикии, исходило от давно сложившихся культур Западной Азии и фараоновского Египта. Получилась эклектичная смесь ассирийского и египетского стилей.18 Некоторые изделия из слоновой кости VIII века из дворца царя Омри в Самарии, столице Израильского царства, свидетельствуют о сильном египетском влиянии: две небесные фигуры обращены друг к другу, их крылья направлены вперед; их лица открыты, и они носят полосатые головные уборы типично египетского дизайна. Хотя слоновая кость в основном поступала по Красному морю или через Египет, ее отправляли и на запад, а финикийские предметы из серебра и слоновой кости встречаются в знатной гробнице из Праенесте (Палестрина), к югу от Рима, датируемой седьмым веком. Постепенно финикийцы начали открывать новые пути в центральное и западное Средиземноморье.