The Graet Sea

Однако территориальные амбиции финикийцев не ограничивались Сицилией. На юге Сардинии с 750 г. возникла целая группа колоний, целью которых было не только обеспечение безопасных гаваней, но и господство над сельской местностью, вероятно, для того, чтобы гарантировать основные поставки. Большинство этих поселений представляли собой классические финикийские базы, построенные на перешейках, вдающихся в море, как в Тарросе и Норе; в Сульсисе самые нижние уровни раскопок, как и в Карфагене, содержали греческую керамику из Эвбеи.44 Продвигаясь вглубь острова, финикийцы заняли некоторые из древних крепостей, или нураги, и, судя по всему, поддерживали мирные отношения с коренными сардинцами, которые приветствовали возможность торговать своими металлами и зерном с богатыми купцами из Сульсиса. Финикийцы и карфагеняне закрепились на Сардинии примерно в 1540 году, когда карфагеняне и этруски прогнали фокейских греков в большом морском сражении у Алалии на Корсике; таким образом, Корсика и Сардиния остались вне греческой сферы, а учитывая ценность Сардинии как источника всевозможных металлов и сельскохозяйственных товаров, победа значительно укрепила финикийскую власть в западном Средиземноморье. Хотя фокейские греки создали базу в Марселе, дальний запад Средиземноморья был закрыт для интенсивного греческого проникновения до тех пор, пока Карфаген оставался главной державой; финикийцам оставалось использовать потенциал южной Испании и Марокко. Существование этих поселений говорит нам о том, куда финикийцы отправлялись жить, но не о том, как далеко они в действительности путешествовали. Свидетельства о влиянии тирийцев можно найти в гробницах в Италии, Испании и других странах, некоторые из которых содержат серебряные сосуды с чеканкой, украшенные рисунками животных, которые очень ценились в центральной Италии в шестом веке. Однако неясно, были ли финикийские и карфагенские купцы свободными агентами или агентами государства. Иногда они отправлялись на задания правителей и получали за свою работу комиссионные, как, например, когда они работали на службе у ассирийского монарха. На западе они могли действовать как собственные хозяева. Сначала они могли снабжать княжеские дворы в Этрурии и самом Карфагене. К 500 году до н. э. они создали торговые сети, которые зависели от их собственных инвестиций и приносили им прямую прибыль; работа на других потеряла свою привлекательность.

Дальний запад становился все более привлекательным. Греческие писатели, такие как Страбон (писавший в начале первого века нашей эры), настаивали на важности южной Испании как источника серебра. На средиземноморских подступах к Гибралтарскому проливу находилось множество финикийских баз: в Монтилье, Малаге, Альмуньекаре и других местах, ныне погребенных под бетоном Коста-дель-Соль. Некоторые из этих поселений находились в нескольких часах или даже минутах ходьбы друг от друга; большинство из них были связаны с местной экономикой и обществом, хотя находки тонко обожженной этрусской керамики начала шестого века в местечке близ Малаги указывают на существование и более широких связей.45 Раннее финикийское поселение существовало на Ибице, вдали от материковой части Пиренейского полуострова; здесь происходил обычный обмен металлов на масло и вино, хотя еще одним достоянием Ибицы на протяжении всей ее истории были ее сверкающие солончаки. На Пиренейском материке показателен случай с маленьким городком Тосканос, основанным около 730 года до нашей эры. В середине-конце седьмого века в Тосканосе проживало до 1500 человек, чьи ремесленники производили изделия из железа и меди, но примерно к 550 году он по каким-то причинам был заброшен. Создается впечатление скромной финикийской торговой станции, ориентированной на нужды местного иберийского населения, не особенно значимой в широких финикийских торговых сетях, но весьма важной, если мы хотим понять, как иберийцы преобразились в результате контактов с народами с востока.