The Intel. Как Роберт Нойс, Гордон Мур и Энди Гроув создали самую влиятельную компанию в мире

Но все-таки нет. Не оставляет чувство, что по тем же самым коридорам вполне могут ходить, могут сидеть в бесчисленных кабинках и офисах мужчина или женщина (а может, двое или трое с нужными навыками), кто мог бы привести Intel не только к следующему уровню успеха после десяти лет почти застоя, но к уровню старого воодушевления и былого величия. Понятно, что этого не может произойти, пока руководство Intel (и совет директоров, что немаловажно) не согласится рискнуть, как Боб Нойс и Гордон Мур делали это каждый день, позволяя Энди Гроуву управлять компанией.

Intel была компанией, созданной, чтобы стать великой. И даже сейчас большая часть этого величия все еще остается в самом сердце корпорации, как оставалась во времена двух основателей, во времена, когда компания управлялась непревзойденными навыками Энди Гроува, когда претворялась в жизнь десятками тысяч преданных и неутомимых работников Intel на протяжении всех этих лет – в хорошие и плохие времена: Закон Мура.

Во времена создания Intel, самая важная компания в мире, дала миру негласное обещание поддерживать и сохранять Закон Мура на неопределенный срок. Intel никогда не колебалась. И не будет, пока есть даже самая слабая надежда на еще бо́льшие возможности человеческих усилий и воображения.

На протяжении хороших и плохих времен работники Intel, от основателей до новичков, несли вперед пламя этого закона. Эта свирепая, бескомпромиссная, героическая преданность закону сделала Intel Corporation самой необыкновенной компанией, великой компанией. Это было главным достижением Intel, гораздо бо́льшим, чем балансовые отчеты или список продукции компании. Именно этот след Intel оставила в истории.

Теперь компания приближалась к подведению итогов. Могла ли она найти – в пламени Закона Мура – храбрость и проницательность своих основателей, а в выдающейся истории головокружительных успехов и головокружительных падений – новый Intel, достойный старого, новое руководство, которое не побоялось бы выйти из длинной тени Троицы?

Эпилог: Рык в ночи

Шестидесятисемилетний Энди Гроув сидит в своем кабинете, старый лев со шрамами в своем логове.[307]

Несмотря на то что его имя еще часто можно услышать в новостях – особенно с началом рекламной кампании по поводу выпуска документального фильма PSB, – его достаточно сложно найти. Человек, который когда-то руководил самой важной компанией в мире, променял свое легендарное рабочее место на такой же маленький офис с еще меньшим кабинетом для своего давнего секретаря, Терри Мерфи, на верхнем пролете атриума в маленьком двухэтажном здании с шестью офисами, расположенном посреди дорогих бутиков и антикварных магазинов в центре Лос-Альтоса.

Мало кто из прохожих узнает его, хотя он – один из самых знаменитых людей Кремниевой долины. Спишем на то, что Долина настолько сильно сосредоточена на будущем, что редко оглядывается назад и почти никогда не чтит своих основателей.

Боб Нойс, к примеру, человек, благодаря которому все это стало возможным, прообраз всех тех тысяч предпринимателей в Долине и миллионов по всему миру – уже почти забыт, всего лишь через двадцать лет после смерти. Его вдова, Энн Боуэрс, слишком долго не давала разрешения на написание его биографии. И даже несмотря на то что она нашла лучшего биографа в Стэнфорде, Лесли Берлин, целое поколение выросло со знанием лишь того, что Нойс был – всего лишь наставником их героя, Стива Джобса. Когда Джек Килби получил Нобелевскую премию в области физики в 2000 году за участие в создании интегральной микросхемы, он публично выразил сожаление по поводу того, что Боба Нойса не было рядом, чтобы он смог разделить эту награду. Тогда СМИ, включая San Jose Mercury-News, пришлось объяснять, кем являлся Боб Нойс и почему он был так важен.

Но Энди Гроув сейчас тоже менее узнаваем, даже среди старых работников Долины. Он больше не похож на прежнего Эндрю С. Гроува, повелителя вселенной полупроводников, уверенного мужчины с тяжелым взглядом в черной водолазке, который смотрит на читателя с обложки книги «Выживают только параноики». Болезнь Паркинсона последней стадии изменила лицо Энди, сдвинув его подбородок в одну сторону, перекосив его голову. По мере того как она разрушает его большие мускулы, она свела его жесты к внезапным, неуместным, театральным ужимкам.

Но его глаза остались прежними. Они все такие же яростные, даже внушающие страх – не жестокие, как у плюшевой кобры посреди всех безделушек времен Intel, которые выстроились вдоль стены его кабинета рядом с фотографиями его внуков, но человека, который жаждет увлечения хорошего интеллектуального поединка. Он никогда не выглядел угрожающе с его легкой весовой категорией, хотя предполагалось, что его крики, ругань и удары по столу заставят вас передумать.