The Last Kings of Shanghai: The Rival Jewish Dynasties That Helped Create Modern China

Марголис прибыла в Шанхай в мае 1941 года после двухнедельного океанского путешествия. Город привел ее в ужас. "Я его ненавидела", - вспоминала позже Марголис. "Он был сверкающим, переполненным, а на улицах лежали мертвые китайцы". Она приехала в Шанхай с чемоданом практичной рабочей одежды и туфлями на низком каблуке. Ей посоветовали купить новые платья, чтобы она могла посещать вечеринки в Мраморном зале и встречаться с Кадори, которые финансировали школу для беженцев. Виктор Сассун поселил ее в номере отеля Cathay, но затем уехал в командировку. "Их ничто не тронет, с ними ничего не случится", - говорила Лора о Кадоури и Сассунах. Однажды вечером, выходя из Мраморного зала, она чуть не наступила на мертвого китайца на улице. "Я шла в отель, опускала жалюзи и ложилась спать, чтобы выкинуть весь этот ужас из головы". Виктор Сассун, Кадори и еврейские бизнесмены, пытавшиеся помочь беженцам, все испортили, заключил Марголис. Как и богатые доноры в Буффало, они не знали, как управлять агентством социального обеспечения. Они были "комитетом миллиардеров". На нескольких вечеринках с коктейлями, проходивших в отеле Cathay, Марголис познакомилась с капитаном Инузукой, который показался ей тихим и вежливым.

Вместе со своим помощником она строила планы по официальному вступлению в должность беженца.

Японское вторжение в Международное поселение Шанхая 8 декабря 1941 года разбудило Марголис в номере отеля Cathay в 4 часа утра. Гавань была охвачена пламенем. Марголис быстро разорвала свои самые важные бумаги и спустила их в унитаз. Она спустилась в вестибюль отеля Cathay и увидела японских охранников со штыками. Они отволокли ее обратно в номер. Американцам не разрешалось выходить на улицу. Они были заключенными.

Через несколько дней Марголис узнала, что Инузука обосновался в офисе и пентхаусе Виктора. Она попросила о встрече с ним. Он радушно встретил ее и предложил чай. Марголис вручила ему телеграмму, полученную ею незадолго до японского вторжения от Объединенного распределительного комитета, в которой сообщалось, что в швейцарский банк поступили деньги, которые она должна была использовать для питания и одевания беженцев. Поскольку банки были закрыты, а Марголис находилась в отеле, она не смогла получить деньги.

"Теперь вы оккупационная держава", - сказал Марголис Инузуке. "Оккупационные державы не любят бунтов. Бунтуют голодные люди. Мы с вами и наши страны можем воевать там, но я думаю, что вам будет выгодно позволить мне использовать кредит, который у меня есть". Инудзука согласилась, но сказала Марголису, что не может обратиться за помощью к Виктору Сассуну, Кадори или кому-либо из тех, кто с ними работал. Марголис было ясно, что Инузука был в ярости от того, что Виктор разоблачил его предательство. Он уже арестовал одного из помощников Виктора, оставшегося в Шанхае. Когда Марголис готовилась покинуть встречу, капитан Инузука обратился к ней с еще одной просьбой, отражающей его стойкое убеждение в том, что беженцы в Шанхае и евреи, пытающиеся им помочь, имеют влияние на правительство США. Он спросил Марголис, еврейка ли она. Она ответила, что да. Он посоветовал ей связаться с Робертом Моргентау, еврейским министром финансов США, и попросить его смягчить правила, замораживающие японские деньги в Соединенных Штатах. Марголис сказала, что не знает Моргентау. Она добавила, что ценит гуманитарную помощь Инудзуки, и быстро покинула его номер.

 

К лету 1942 года Лоуренс и его семья находились в лагере для заключенных в Гонконге уже пять месяцев. Его товарищи по заключению обращались к нему за поддержкой, и он гордился тем, что поддерживал всеобщее настроение, ориентируясь на будущее, когда, как он был уверен, японцы будут побеждены. Но война брала свое. Он терял вес. Здоровье Элли ухудшалось. Интернированный британский врач сказал Лоуренсу, что у Элли, скорее всего, рак простаты. Лоуренс сидел с отцом и помогал ему составлять письмо коменданту японского лагеря. Ссылаясь на свой "преклонный возраст" в семьдесят восемь лет и "слабое состояние", Элли просил разрешить ему и его семье вернуться в Шанхай и Мраморный зал и провести там остаток войны. Он перечислил свои "многочисленные важные деловые связи с важными японскими интересами как в Шанхае, так и в Гонконге" и отметил, что много раз посещал Японию. Он рассказал о почестях, которые ему оказывали, и о людях, которых он знал, включая короля Ирака Фейсала и Хайле Селассие из Эфиопии. Через несколько дней Лоуренса вызвали в офис коменданта лагеря и сообщили, что он освобожден. Он должен считать себя "канадским газетчиком". Он должен был купить билеты для себя и своей семьи на корабль до Шанхая.