THE LIFE AND ADVENTURES OF WILLIAM BUCKLEY

Из того, что я уже сказал, ясно, что ревность - главная причина ссор австралийцев, ибо и мужчины и женщины равно находятся во власти «чудовища с зелеными глазами». Но бедняжкам-женам всегда достается больше; после кровопролитных сражений каждый супруг обычно считает своим долгом в спокойной обстановке как следует поучить свою половину.

Со временем я понял, что племена встречаются не только для обмена продуктов. Им надо было «выводить в свет» своих прелестниц, чтобы кавалеры видели их, знали и добивались их руки. К сожалению, этот вполне естественный процесс сопровождался таким диким взрывом страстей, что его следствием обязательно были тяжелые раны, и отнюдь не только сердечные.

Некоторые обиды австралийцы не забывали и не успокаивались, пока им не удавалось смыть их кровью.

До того как мы покинули Либлиб произошла еще одна драка, имевшая весьма неприятные последствия: когда люди враждебного племени снялись с места, один из наших последовал за ними, прокрался в шалаш человека, который когда-то обещал ему в жены свою дочь, а потом отдал ее другому, и, в то время как тот мирно спал рядом со своей женой, с такой силой пронзил его копьем, что пригвоздил к земле.

Удовлетворив таким образом жажду мести, он возвратился к нам и похвастался своим подвигом. Тогда его родственники и особенно близкие друзья, по-видимому, опасаясь нападения, не мешкая снялись с места. Те же, что остались, в том числе и я, на следующее утро отправились к сородичам убитого. Они как раз готовились привязать к дереву завернутый в шкуры труп.*. Так австралийцы хоронили умерших, которые при жизни не были им врагами. Этот способ погребения ранее был мне неизвестен,-

- -

* Наиболее обычный способ «воздушного погребения» в лесистых местностях Австралии. - Прим. ред.

- -

Австралийцы выбрали большое, хотя и не очень пышное дерево и на высоте приблизительно двенадцати футов устроили настил из бревен, веток и коры. На настил они положили труп лицом вверх, с наклоном к западу, и, чтобы защитить его от хищных птиц, прикрыли сначала ветками и корой, а затем бревнами, какие только могло выдержать дерево.

В это время женщины вместе с вдовой убитого, сидя вокруг дерева, горестно оплакивали умершего. Их жалобные стоны разрывали сердце. Около этой необычной могилы австралийцы, как всегда, разложили костры, особенно» к западу от нее, чтобы утром покойник был согрет не только лучами восходящего солнца, но и пламенем костра. Когда все было готово, австралийцы произнесли одно-единственное слово: «анимадиате». Это означало, что убитый ушел, но не навсегда, и станет теперь белым человеком.

Он был, по-видимому, общим любимцем, потому что все долго и искренне оплакивали его. В знак траура и мужчины и женщины острыми раковинами обрезали себе волосы, разрисовали тела глиной и всю ночь жалобно причитали. Их неподдельное горе очень растрогало меня, тем более, что бедные создания лишены утешения и надежды, которые дает христианская вера.

Меня глодала тоска, я очень страдал морально, особенно от этих сцен, которые повторялись чуть ли не каждый месяц, и снова решил бежать. Но мои опекуны или, как я их называю, родственники все время твердили, что, поскольку я вернулся из мертвых, мне ничто не угрожает.

На следующий день мы по-дружески распрощались с соплеменниками покойного и, догнав своих, все вместе пересекли реку Барвон. Остановились мы в Биарху. Здесь разгорелись жаркие споры по поводу убийства, и мне порой казалось, что убийце несдобровать. Наконец мы двинулись дальше и разбили лагерь в приморской местности Годокут. Шалаши поставили на возвышенности, откуда открывался широкий обзор, так что никто не мог приблизиться к нам незамеченным. По-видимому, мои друзья опасались мести и решили быть начеку.

В Годокуте, однако, нечего было есть, кроме моллюсков, и мы продвинулись миль на восемь в глубь материка. Нам пришлось пробираться сквозь очень густые заросли кустарника, что причиняло мне невыносимые страдания. Мои штаны давно превратились в клочья, и единственной защитой от колючек служила накидка из шкур. Несколько дней мы провели около двух пресноводных ручьев, выкапывая коренья и охотясь на опоссумов.