The Man of Property — Собственник

He had never taken any care of himself.	Он-то себя никогда не берег.
So he was dead.	Вот и умер.
Old Jolyon counted his cigars with a steady hand, and it came into his mind to wonder if perhaps he had been too careful of himself.	Старый Джолион твердой рукой пересчитал сигары, я в голову ему закралось сомнение: а может быть, он действительно слишком берег себя?
He put the cigar-case in the breast of his coat, buttoned it in, and walked up the long flights to his bedroom, leaning on one foot and the other, and helping himself by the bannister.	Он положил портсигар во внутренний карман, застегнул сюртук и, тяжело ступая и опираясь рукой на перила, поднялся по высокой лестнице к себе в спальню.
The house was too big.	Дом слишком велик.
After June was married, if she ever did marry this fellow, as he supposed she would, he would let it and go into rooms.	Когда Джун выйдет замуж, если только она в конце концов выйдет за этого человека, а этого следует ожидать, он сдаст большой дом в аренду, а сам снимет квартиру.
What was the use of keeping half a dozen servants eating their heads off?	Чего ради держать ораву слуг, которым совершенно нечего делать?
The butler came to the ring of his bell—a large man with a beard, a soft tread, and a peculiar capacity for silence.	На его звонок пришел лакей — высокий бородатый человек с неслышной поступью и совершенно исключительной способностью молчать.
Old Jolyon told him to put his dress clothes out; he was going to dine at the Club.	Старый Джолион приказал ему приготовить фрак: он поедет обедать в клуб.
How long had the carriage been back from taking Miss June to the station?	— Когда коляска вернулась с вокзала?
Since two?	В два часа?
Then let him come round at half-past six!	Тогда велите подать к половине седьмого.
The Club which old Jolyon entered on the stroke of seven was one of those political institutions of the upper middle class which have seen better days.	Клуб, куда старый Джолион вошел ровно в семь часов, был одним из тех политических учреждений крупной буржуазии, которое знавало лучшие времена.
In spite of being talked about, perhaps in consequence of being talked about, it betrayed a disappointing vitality.	Несмотря на то, что сплетники предсказывали ему близкий конец, а может быть, вследствие этих сплетен, клуб проявлял удручающую живучесть.
People had grown tired of saying that the 'Disunion' was on its last legs.	Всем уже наскучило повторять, что «Разлад» находится при последнем издыхании.
Old Jolyon would say it, too, yet disregarded the fact in a manner truly irritating to well-constituted Clubmen.	Старый Джолион тоже говорил это, но относился к самому факту с равнодушием, раздражавшим заправских клубменов.
"Why do you keep your name on?" Swithin often asked him with profound vexation.	— Почему ты не уйдешь оттуда? — часто с глубокой досадой спрашивал его Суизин.
“Why don't you join the 'Polyglot'? You can't get a wine like our Heidsieck under twenty shillin' a bottle anywhere in London”" and, dropping his voice, he added: "There's only five hundred dozen left. I drink it every night of my life."	— Почему бы тебе не перейти в «Полиглот»? Такого вина, как наш Хайдсик, во всем Лондоне не достанешь дешевле двадцати шиллингов за бутылку. — И, понизив голос, добавлял: — Осталось всего-навсего пять тысяч дюжин. Я пью его изо дня в день.
"I'll think of it," old Jolyon would answer; but when he did think of it there was always the question of fifty guineas entrance fee, and it would take him four or five years to get in.	— Я подумаю, — отвечал старый Джолион, но всякий раз, когда он задумывался над этим, перед ним вставал вопрос о пятидесяти гинеях вступительного взноса и о четырех-пяти годах, которые понадобились бы, чтобы пройти в члены.
He continued to think of it.	И старый Джолион продолжал думать.
He was too old to be a Liberal, had long ceased to believe in the political doctrines of his Club, had even been known to allude to them as 'wretched stuff,' and it afforded him pleasure to continue a member in the teeth of principles so opposed to his own.	Он был слишком стар, чтобы вдруг стать либералом, давно уже перестал верить в политические доктрины своего клуба, даже называл их, как это было известно, «белибердой», но ему доставляло удовольствие быть членом клуба, принципы которого так расходились с его собственными.
He had always had a contempt for the place, having joined it many years ago when they refused to have him at the 'Hotch Potch' owing to his being 'in trade.'	Старый Джолион всегда презирал это учреждение и вступил сюда много лет назад, после того как был забаллотирован во «Всякой всячине» под тем предлогом, что он занимался торговлей.
As if he were not as good as any of them!	Точно он был хуже других!
He naturally despised the Club that did take him.	Вполне естественно, что старый Джолион презирал клуб, который принял его.
The members were a poor lot, many of them in the City-stockbrokers, solicitors, auctioneers-what not!	Публика там была средняя, многие из Сити — биржевые маклеры, адвокаты, аукционисты, всякая мелюзга!
Like most men of strong character but not too much originality, old Jolyon set small store by the class to which he belonged.	Как большинство людей сильного характера, но не слишком большой самобытности, старый Джолион был невысокого мнения о классе, к которому принадлежал сам.
Faithfully he followed their customs, social and otherwise, and secretly he thought them 'a common lot.'	Он неизменно следовал его законам как общественным, так и всяким другим, а втайне считал людей своего класса сбродом.
Years and philosophy, of which he had his share, had dimmed the recollection of his defeat at the 'Hotch Potch'; and now in his thoughts it was enshrined as the Queen of Clubs.	Годы и философические раздумья, которым он отдал дань, стушевали воспоминание о поражении, понесенном во «Всякой всячине», и теперь этот клуб возвышался в его мыслях как лучший из лучших.
He would have been a member all these years himself, but, owing to the slipshod way his proposer, Jack Herring, had gone to work, they had not known what they were doing in keeping him out.	Он мог бы состоять там членом все эти годы, но его поручитель Джек Хэринг так небрежно повел все дело, что в клубе просто сами не понимали, какую они совершают ошибку, отводя кандидатуру старого Джолиона.