The Мечты. Весна по соседству (СИ)

Но уже в следующее мгновение до него дошло. Он подскочил со стула и дернулся к окну, за которым руку Жене подавал Андрюха Малич и помогал ей в машину сесть. Машинка, кстати, неплохая была. Таки раскрутился, придурок.

- А... а это у вас что за... заведение? – восхищенным голосом спросил он и воззрился на Валентина Игоревича.

Тот устремил свой взгляд сначала на Уварова, потом в окно и уточнил:

- Где именно?

- Ну вот же... больница, да?

- А-а-а… - протянул Новокрещенский. – Ну в некотором роде. Женская консультация там.

- Благослови бог маленькие города! – хохотнул Марат Валерьянович и решительно заявил: - Вот что, Валентин Игоревич... я думаю, скоро в нашем деле появятся новые обстоятельства, о которых я вас уведомлю, как только все выясню и проверю. Но, думаю, мы теперь обойдемся и без недешевого благородства. Вернее, оно понадобится от других.

- Ну что ж, - кивнул адвокат. – Так как вы в любом случае собираетесь быть истцом, вам лучше иметь крепкие позиции. И чем они будут крепче, тем лучше. Для вас.

- А тут или пан, или пропал, как говорится. У вас знакомых в этой больничке нету случайно?

- Знаете, как говорят, - улыбнулся Новокрещенский. – В маленьком городе все друг друга знают, но не со всеми знакомы лично. Поискать?

- Пока попробую сам, а дальше разберемся, - рассмеялся Уваров, а в голове его уже маячил заголовок: «Беременная любовница олигарха Моджеевского требует от него алиментов!»

Не ори!

- Да, понял я, понял, Панкратов, не ори! – вяло отбивался Моджеевский от насевшего на другом конце линии орущего банкира, трагедия которого, впрочем, совершенно его сейчас не трогала. – Я с ним поговорю. Да, поговорю! Но ты же понимаешь, что максимум, что я могу сделать, это заставить его принести свои извинения... А вот это все остальное – пусть сами между собой разбираются... Ах убеди-и-ить? И как ты себе это представляешь?.. Не, я понимаю, что у тебя дочь, у меня у самого дочка имеется. Понимаю. Но так и Бодька мне сын, ну!.. Не ори, я сказал! Не ори, а то фиг тебя к своим тягам в минэкономики подпущу, а ты сам просил... Ну вот и все... И давай пока... дел еще... не до того.

И с этими словами Роман Романович сбросил вызов и уныло глянул в окно, за которым было довольно серо. С его кресла на другом конце кабинета высоты этажа не видно, и это плюс. А этаж верхний – и это минус при его боязни, но где еще заседать генеральному директору корпорации, если не на вершине. Из нейтрального – день понемногу становился длиннее, и еще несколько недель назад в это время темень стояла – хоть глаз выколи. А работать до ночи, как обычно, если честно, сегодня не хотелось совсем, и Моджеевский раздумывал над перспективами, как провести вечер. Вариантов было – закачаешься:

1) поехать домой, выгулять Ринго, поужинать с псом и завалиться спать пораньше;

2) поехать домой, выгулять Ринго, покормить пса, потому как самому жрать не охота, и посмотреть какое-нибудь кинцо;

3) поехать домой, выгнать Ринго на улицу, а самому сидеть и биться башкой о стену, пока последние мозги не вылетят нахрен.

И последний пункт. Спасибо, любимый Панкратов, подогнал.

Заняться воспитанием сына. Почему нет? Свежая мысль и главное – своевременная. 

На том Моджеевский разнообразия ради и порешил.

Вскочил со своего кресла, стянул пальто с вешалки, на ходу натягивая его, очки с носа снял, сунул в карман. Несколько минут лифтом – вниз. И наконец можно выдохнуть. Он на первом этаже. И где-то здесь – курьерская служба. Заглянул к ним.

- Богдан Романович тут?

- Где ж ему быть? – предстал пред ясны очи родителя сам добрый молодец, Богдан свет-Романович.

Чадо было одето в фирменные красные жилет и кепку, отчего Ромка негромко хмыкнул и молвил:

- Пошли-ка, соколик, погутарим. Дело есть.

- Ого! – хмыкнул Бодя. – А домой отвезешь?

- Заботиться о своих птенцах – прямой долг всякого родителя. Из гнезда я тебя пока не выкинул, потому переодевайся.

Моджеевский-младший кивнул, скрылся в раздевалке, но очень скоро вернулся к отцу, переодетый в обычные джинсы, куртку и наматывая на шею разноцветный полосатый шарф. Проклятие мужчин Моджеевских – сестры Малич, безусловно, узнали бы этот шарф. Женя находила его, увеличивающимся в длине, в разных местах их квартиры. До тех пор, пока Юлька его не довязала и не подарила Богдану.

- И что там за дело? – спросил Бодя.

- Важное, - сообщил отец, не имевший ни малейшего понятия о происхождении этого самого предмета гардероба и кивнул на дверь, пошли, мол. После чего оба двинулись к выходу. И уже по пути отец не без ехидства спросил: - Объясни-ка мне, Богдан Романович, какого фига мне звонит отец Ульяны Панкратовой и говорит, что ты дочку его обижаешь, а? Чего ты уже натворил?

- Чего-о-о? – оторопело протянул Богдан и даже сбился с шага. – Я понятия не имею, какого фига тебе звонит твой Панкратов.

- Ну так поставить в известность, что сын у меня, оказывается, козел. Выкладывай, что у вас с Улей?

- Дружим, - пожал плечами сын. – Она звонит, я с ней разговариваю.