The Мечты

Однако позволить себе длительное волнение Юраге не позволяло воспитание, потому, сделав над собой видимое усилие, он наконец вернул на свою физиономию улыбку и проговорил:

- Спасибо, Евгения Андреевна, все хорошо. Вас действительно можно поздравить?

- Можно, - кивнула Женя и многозначительно посмотрела на Ташу, - только мне бы пока не хотелось, чтобы это стало достоянием нашей общественности.

- Да чтобы я?! Да никогда! – захлебнулась праведным возмущением Шань. – Ты же меня знаешь!

Юрага криво усмехнулся и опустил глаза.

- А то на свадьбу не позову! – прозвучало контрольным выстрелом.

- Совершенно не напрашиваясь, заверяю вас, что на мой счет тоже можете быть спокойны, я никому не скажу, - глухо отозвался Юрага. – Роман Романович – хорошая партия.

Женька окинула его озадаченным взглядом и удивленно спросила:

- Вы так думаете?

- Уверен, - Артем сглотнул и поднял на нее взгляд – такой странный, блестящий, будто бы его высокая температура накрыла. – Его характеризует уже тот факт, что женится он по глубокой привязанности, а не на деньгах.

- Слыхала? – многозначительно заявила Таша. – Вот как Артем Викторович у нас любовь называет!

- Таша! – снова одернула ее Женя. – Артем Викторович, хотите чаю?

- Или кофе? – встрепенулась Шань. – Видели, какую кофемашину нам Женькин Моджеевский подогнал?

- Не видел, простите, - пробормотал Артем. – И ничего не надо... но я вам тут как раз к чаю... из отпуска.

Губы его снова тронула улыбка, он прошел к Жениному столу и протянул обеим девушкам по пакету.

- Не знаю, какое вы любите... это немецкое, с корицей... Там банки смешные, с медведями.

- Я все ем! – радостно объявила Таша.

Под эту самую радостную Ташину возню с коробками Женя поблагодарила Юрагу, и тот ушел к себе.

Продолжение дня было ознаменовано запахом кофе, корицы и регулярных восхищенных вскриков напарницы, которая отчаянно пыталась держать себя в руках, но выходило это у балбески из рук вон плохо. И когда Женя выбиралась из здания на свежий воздух по окончанию работы, у нее раскалывалась голова от Ташиных восторгов, пожеланий, распиравшего ее самого праздничного настроения и рассуждений о том, что на свадьбе у Женьки и она вполне сможет подцепить какого-нибудь олигарха.

В надежде развеяться Женя решительно свернула на набережную. Тучи неожиданно расступились, и солнце явилось людям, весело поблескивая на глади моря. Предупредив Романа, что зайдет к отцу, она неторопливо шагала по разноцветным плиткам, мало что замечая вокруг.

В голове было пусто, и это обстоятельство ее скорее радовало. Если что-то еще могло ее радовать.

В реальный мир Женя вернулась у самого входа в родной двор. Вернее сказать, у двух столбов, между которыми еще совсем недавно находилась калитка. Но, видимо, она тоже не соответствовала эпохе Гунина и потому больше не наблюдалась на своем привычном месте.

Наверное, это стало последней каплей, переполнившей чашу Жениного плохого настроения, потому Антонина Васильевна, маячившая на проходе вместо калитки, вряд ли могла испортить его еще больше.

Даже когда, неодобрительно глядя на нее, пробурчала:

- О! Ты гляди-ка! И даже тропинку к родному дому не забыла, олигархша?

- Здрастье, бабТоня, - устало ответила ей Женя.

- Видала, чего твой-то сотворил, а?

- Что именно на этот раз?

- Клумбу твою все-таки расковыряли! Этого... как его... который цветы сажает и каменюки раскладывает... ну как в парках... пригласили.

- Ландшафтный дизайнер… Озеро с лебедями не выкопали?

- А я почем знаю? Гарик говорит, мужики со стройки про фонтан чего-то болтали, - отмахнулась баба Тоня, а потом ее брови вдруг подлетели вверх, и она подалась к Женьке, заговорщицки подмигнув: - Кстати, новость-то слыхала? Или тебе там в твоих хоромах уже про наших и не интересно?

- Что за новость? – спросила Женя, снова пропустив мимо ушей камень в свой огород от госпожи Пищик.

Сама же госпожа подбоченилась и даже стала казаться выше ростом, вдохновленная внезапно накатившим чувством собственной важности. Ведь кто владеет информацией, тот владеет миром, это даже бабе Тоне было известно.

- А Климов съехал! – загадочно выдала она.

- Как съехал? Куда?

- Гаричек наш! Бабу нашел себе и от родителей ушел к ней. Вчера провожали. С Москвичом и чемоданом. Так-то!

- Во дает! – восхитилась Женька.

- Ага-а-а! Подыскал себе невесту наконец-то, - весьма довольная собой, продолжала вещать баба Тоня, раскрывая ей, Евгении Малич, свою правду жизни. – А то сколько лет за тобой ходил, убивался, добивался, с самого смолоду, а ты все носом крутила и хвостом вертела. Такого парня проморгала. А ведь как вы вместе-то смотрелись!

Женька аж хрюкнула.

- Не-е-е-е, бабТонь, - со смехом сказала она. – Совет ему да любовь. И чем дальше от меня, тем лучше.

- Ай, да что ты в жизни-то понимаешь, бестолочь! – вздохнула Антонина Васильевна. – Он же так тебя любил! На руках бы носил.

- Так он и жену свою любил, ага! Только что-то про сына вспомнил, когда тот уже из армии вернулся.