the Notebook. Найденная история

– По большей части да, но мы слеплены из особого сорта теста, даже если мы и не встретили друг друга, мы бы не сломались и выжили. У нас была цель, и мы следовали ей. Во всяком случае, один из нас, а именно он, и выжил бы. Я, как, знаешь, захлебнулась бы в той луже грязи.

– Это была судьба, Мари, вам суждено было встретиться и хранить друг друга всю жизнь.

– Да, наверное, только мужу не говори ничего о нашем разговоре, ни к чему ему это.

– А Агата знает о том, что вы пережили?

– Ты видела, какая она у нас. Её разум с трудом справляется с потерей брата, не думаю, что ребенку нужно знать о том ужасе, через который мы прошли.

– А я уверена, что нужно. Расскажи дочери всё, она должна знать, какие у неё сильные родители. Это придаст ей сил бороться с тем, что живёт в ней. Расскажи, пока вы обе рядом. Ты сама знаешь, как внезапно всё может измениться.

– Может ты и права, Лиза, я попробую найти удобную минутку, чтобы поведать дочери об этом. Но не сейчас. Она снова убежала на тот злосчастный пруд, она каждый день туда ходит, как зачарованная. Иной раз я боюсь, что она последует туда вслед за Павлом.

– Не волнуйся, Мари, если за два года она не утонула, то теперь ей это вряд ли грозит. Ей там спокойнее и там она чувствует себя ближе к брату.

– Я боюсь за неё, Лиза, она одна у нас с Константином, но с рождения она не такая, как все дети. Странности бывают у всех, но у этого ребенка они определенно особые.

– Она тебя пугает?

– Да нет же. До смерти брата Агата была милой и улыбчивой говоруньей, стрекотала так, что муж прозвал её сорокой, но теперь из неё и двух слов клещами не вытянешь. Просто в ней сила какая-то есть. Да, в каждом человеке есть сила, но в нашей дочери это что-то большее, выходящее за рамки тела что ли. Иной раз я вижу, как она светится, прямо, как ты, Лиза.

– Как я? Это уже любопытно. Надо будет проверить.

– Что проверить?

– Не думай об этом. О, наш мужчина вернулся, смотри, он тащит полную корзину, а рядом довольные ребятишки. Чую, пирог должен получиться прямо-таки гигантский!

Уже позже, после сытного ужина и вкуснейшего пирога с чуть терпкой, но сладковатой рябиной, мы по обыкновению уселись вокруг нашего любимого кострища, Пётр завёл граммофон, и пламя ожило в звуках далекого аккордеона с французским акцентом.

– Я вот о чём думал, Лиза. – Константин приложился к новой трубке и выпустил в ночное небо струю дыма. – Вот смотрю я на этот древний аппарат, слушаю его музыку, а на ум приходит следующее: ты представь, ведь людей, которые исполняли эту музыку, пели, собирали этот граммофон и наконец, нанесли на эти пластины волшебство, их же давным-давно нет. Они умерли ещё до твоего и моего рождения. Они и понятия не имели, куда скатится этот мир, но вся их жизнь – вот она, перед нами. Их нет, но они есть, мы их слышим, и я хочу сказать, и видим. Они бессмертны, Лиза, и это чудо. Вот оно чудо, перед нами в этом небольшом чемоданчике. Ты меня понимаешь?

– Да, я тебя понимаю. – Тихо и в сторону ветра я прошептала, чтобы меня не было слышно. – Ты даже не представляешь, как я тебя теперь понимаю.

Пят. past

– Привет, сестрёнка, что-то ты сегодня игнорируешь меня и мою обитель. Что-то случилось?

Я зашла в комнату Лили, там как всегда процветал творческий беспорядок: стол утопал под грудой бумаг, тетрадей, ручек, книг, а в центре этого хаоса высился монитор, на экране которого отображались набиваемые сестрой записи.

– Лили, ау, я здесь. Твоя любимая сестра удосужилась и оказала тебе честь. Ну, оторвись ты на минутку от писанины! – Я подняла с пола опавшие со стола листы, исписанные мелким почерком. – Лили! Душа моя!

Сестра наконец-то перевела на меня рассеянный взгляд, в нём чётко прослеживалась лихорадочная работа мыслей, пальцы на автомате продолжали добивать слова. Оторвать от потока мыслей эту вдохновлённую особу в данный момент было крайне тяжело.

– Ладно, я пойду пить чай на кухню. Присоединяйся, я хочу с тобой поболтать, – сказала я в пустоту, не рассчитывая на успех.

– Да, да, я подойду, только закончу предложение. – Долетело мне в ответ.

Она пришла на удивление быстро, я только залила кипяток в заварочник, набитый зелёным чаем и мятой.

– Тебе заварить, Лили?

– Да, если не трудно. – Она была ещё под действием мысли, и взгляд ее блуждал. Но она всё же сосредоточилась на струйке кипятка, жадно втягивающимся дырочками моего заварочника.

– Для тебя всё, что угодно, пупс! – Я люблю её так называть, а её это забавляет.

В Лилину синюю, в белых звёздах чашку я насыпала смесь чёрного чая с лепестками василька и розы, которая тут же всплыла в мареве кипячёной воды. Я накрыла чашку блюдцем. Чтобы вернуть этого человека окончательно в мир реальности, пододвинула в сторону сестры банку с её любимым печеньем – песочные ромбики обсыпанные сахаром и корицей.

– Земелах! Мой любимый. Какой аромат! – Она вытянула ромбик и поднесла его к носу. – Как же я обожаю этот запах! Ты знаешь, что я люблю, Лиса. Ты всегда знаешь.

– А как же. Я же твоя сестра. – Я засмеялась, а она ответила мне широкой лучистой улыбкой. – Ещё пара минут и твой чай готов.