The Samurai Way

Таким вот образом Иэясу собирался вступить в самое решающее в его жизни сражение. Последние минуты перед выступлением были лишены, что характерно, какого-либо драматизма. Он позавтракал вареным рисом и облачился в доспехи. Шлема он не надел, на нем была только шапочка из коричневого шелка. Несколько слов, брошенных свите, убедили их, что он разгонит западных конфедератов, как прежде громил своих врагов при Нагакутэ. Свою короткую речь он завершил одним из своих обычных афоризмов. Есть только два пути, сказал он: либо вернуться назад с окровавленной головой врага в руках, либо быть принесенным, но без собственной головы. С этими вгоняющими в дрожь словами Токугава Иэясу, которому было уже 58 лет, выступил в туманную мглу. В течение часа передовые линии обеих армий вглядывались в непроницаемый туман, который все еще покрывал поле боя. О присутствии врага на расстоянии всего двух полетов стрелы говорили только гул голосов, звон конской сбруи или случайный проверочный выстрел из аркебузы. Какие мысли могли мелькать в головах самураев в этом всеохватывающем сером тумане? Что до Иэясу, его мысли постоянно возвращались к одному и тому же вопросу: где Хидэтада? Его сын и наследник был где-то на Накасэндо, между Эдо и Сэкигахара, с 38 000 солдат. Он задержался, чтобы осадить замок Уэда, и теперь должен был спешить изо всех сил, чтобы присоединиться к отцу.

В восемь часов утра 21 октября 1600 г. туман неожиданно рассеялся и ушел вверх по неровным склонам Ибуки. Долю секунды армии глядели друг на друга, стоя под мокрыми знаменами. Затем напряжение взорвалось боевым кличем со стороны Востока, когда Ии Наомаса повел тридцать самураев против отряда застрельщиков Запада. Потрясая копьями, «Красные Дьяволы» врезались в ряды самураев Западной армии и опрокинули их, в то время как остальные люди Ии двинулись против дивизии Укита. Одновременно с ними Фукусима атаковал Укита, перейдя Накасэндо, и люди, в шесть утра казавшиеся друг другу призрачными тенями, вступили в схватку. Сделав залп из аркебуз, самураи Укита отбросили их, скатившись по грязи на врага с обнаженными мечами в руках. Первая атака перешла в огромную рукопашную схватку, и тогда остальные передовые части Востока двинулись прямо на Исида, а второй ряд выступил вперед, чтобы атаковать Кониси. Сима Сакон, советник Исида, был ранен пулей и отошел в тыл. Самураи Сацума пока не двигались с места, ибо Симадзу Ёсихиро решил, что их время еще не пришло, несмотря на приказы, требования, а затем просьбы Исида. Дивизия Кониси была практически рассечена надвое атакой восточных самураев, но равновесие было отчасти восстановлено вмешательством Отани с его хорошо обученными штурмовыми отрядами, которые отбросили назад наступавших Тодо и Кёгоку.

Их успех указал Исида, что пришло время для общего наступления, и он дал сигнал Кобаякава ударить с холма Мацуо во фланг Восточной армии. Но Кобаякава не пошевелился. Сигналы Исида становились все более отчаянными. Кониси и Отани послали гонцов на холм, убеждая его атаковать, но опять ни один человек не двинулся. Отани стал подозревать неладное. Он и так уже почти заподозрил какое-то предательство, когда заметил, что атаки Восточной армии обходят холм Мацуо. Тогда правое крыло под командованием Ёсицугу развернулось на девяносто градусов — на случай, если Кобаякава выступит против них. Не только Западная армия следила за Кобаякава. Иэясу восседал на коне, нервно кусая пальцы. Чтобы напомнить Кобаякава о серьезности положения, он выслал вперед нескольких аркебузиров, чтобы они выстрелили в его сторону и посмотрели, что он предпримет. Это, похоже, его пробудило, и самураи Кобаякава бросились вниз по склону на Отани. Люди Отани были вполне готовы к этой предательской атаке. Они открыли по ним огонь из аркебуз, и те десятками скатились вниз по склонам Мацуо. Одного доказательства намерений Кобаякава было достаточно для Иэясу, который приказал начать наступление по всему фронту.