The Story of Civilization 04

Боккаччо рассказывает, что Данте начал ее на латинских гекзаметрах, но перешел на итальянский, чтобы привлечь более широкую аудиторию. Возможно, на его выбор повлияла пылкость чувств; казалось, что на итальянском языке легче быть страстным, чем на латыни, которая так долго ассоциировалась с классической урбанистичностью и сдержанностью. В юности он ограничивал итальянский язык поэзией любви; но теперь, когда его темой стала высочайшая философия человеческого искупления через любовь, он удивлялся, что осмеливается говорить на "вульгарном" языке. В какое-то неопределенное время он начал - и так и оставил незаконченным - латинское сочинение De vulgari eloquentia ("О вернакулярном красноречии"), стремясь привлечь ученых к более широкому литературному использованию вернакуляра; он восхвалял компактное величие латыни, но выражал надежду, что благодаря поэзии Фридриха Регно и stil nuovo ломбардских и тосканских trovatori итальянский язык сможет подняться над своими диалектами "и стать (по выражению Convivio) "полным: сладчайшей и изысканной красоты."30 Даже гордость Данте вряд ли могла мечтать о том, что его эпопея не только сделает итальянский язык пригодным для любого литературного предприятия, но и поднимет его до такого великолепия, какого еще не знала мировая литература.

Никогда еще поэма не была так тщательно спланирована. Слабость к триадам - как отражение Троицы - определила ее форму: должно было быть три "кантики", каждая из тридцати трех канто, чтобы соответствовать годам земной жизни Христа; дополнительное канто в первой кантике сделало бы аккуратную круглую сотню; каждое канто должно было быть написано группами по три строки, и вторая строка каждой группы должна была рифмоваться с первой и третьей в следующей. Ничто не могло быть более искусственным, но все искусство - это искусственность, хотя и в лучшем виде; а terza rima или тройная рифма связывает каждую строфу с последующей и сплетает их в непрерывную песнь (canto), которая в оригинале течет, спотыкаясь на языке, а в переводе хромает и останавливается на заимствованных ногах. Данте заранее осуждал все переводы Данте: "Ничто, имеющее гармонию музыкальной связи, не может быть перенесено с родного языка на другой, не нарушив всей его сладости и гармонии".31*

Как число диктовало форму, так аллегория планировала повествование. В своем посвящении к Кан Гранде,32 Данте объяснил символизм своих кантик. Можно было бы заподозрить, что это толкование - послесловие поэта, мечтавшего стать философом; но пристрастие Средневековья к символизму, аллегорические скульптуры соборов, аллегорические фрески Джотто, Гадди и Рафаэля, аллегорические сублимации Данте в "Vita muova" и "Convivio" позволяют предположить, что поэт действительно имел в виду контуры схемы, которую он описал в возможно воображаемых деталях. Поэма, говорит он, принадлежит к роду философии, и ее предметом является мораль. Подобно теологу, толкующему Библию, он придает своим словам три значения: буквальное, аллегорическое и мистическое.

Предметом этой работы, согласно букве... является состояние душ после смерти.... Но если воспринимать это произведение аллегорически, то его предметом является человек, в той мере, в какой благодаря заслугам или недостаткам... он подвергается наградам или наказаниям справедливости..... Цель всего и частей - вывести живущих в этой жизни из состояния несчастья и направить их к состоянию счастья.

Иначе говоря, "Инферно" - это прохождение человека через грех, страдание и отчаяние; "Пургаторио" - его очищение через веру; "Парадизо" - его искупление через божественное откровение и бескорыстную любовь. Вергилий, проводящий Данте через ад и чистилище, олицетворяет знание, разум, мудрость, которые могут привести нас к порталам счастья; только вера и любовь (Беатриче) могут ввести нас туда. В эпопее жизни Данте его изгнание было адом, учеба и писания - чистилищем, надежда и любовь - искуплением и единственным блаженством. Возможно, именно потому, что в "Парадизо" Данте наиболее серьезно относится к символизму, эта кантика дается ему труднее всего; ведь Беатриче, которая была небесным видением в "Новой жизни", в представлении Данте становится напыщенной абстракцией - вряд ли это подходящая участь для такой безупречной красавицы. Наконец Данте объясняет Кан Гранде, почему он называет свой эпос Commedia*-потому что история переходит от страдания к счастью, и потому что "она написана в небрежном и скромном стиле, на вульгарном языке, на котором говорят даже домохозяйки".33