Читаем The Story of Civilization 05 полностью

Но и Аристотелю было что сказать, особенно если он мог быть неверно истолкован. Прав ли Аквинский, понимая его как учение о личном бессмертии, или прав Аверроэс, читая De anima как утверждение о бессмертии лишь коллективной души человечества? Ужасный Аверроэс, этот арабский людоед, которого итальянское искусство уже давно изобразило распростертым под ногами святого Фомы, был таким активным конкурентом за господство аристотеликов, что и Болонья, и Падуя были охвачены его ересью. Именно в Падуе Марсилий, получивший ее имя, утратил благоговение перед Церковью;* В Падуе Филиппо Альгери да Нола, предшественник Бруно, уроженца Нолы, впитал те страшные заблуждения, за которые его с горечью бросили в бочку с кипящей смолой.40 Николетто Верниас, будучи профессором философии в Падуе (1471-99), по-видимому, преподавал там доктрину, согласно которой бессмертна только мировая, а не индивидуальная душа;41 А его ученик Агостино Нифо изложил ту же идею в трактате De intellectu et daemonibus (1492). Обычно скептики пытались успокоить инквизицию, проводя различие (как это делал Аверроэс) между двумя видами истины - религиозной и философской: они утверждали, что какое-либо положение может быть отвергнуто в философии с точки зрения разума, но при этом принято на веру в Писании или Церкви. Нифо исповедовал этот принцип с безрассудным упрощением: Loquendum est ut plures, sentiendum ut pauci- "Мы должны говорить, как многие, мы должны думать, как немногие".42 Нифо изменил свои мысли или речь, как изменились его волосы, и примирился с ортодоксией. Будучи профессором философии в Болонье, он привлекал лордов, дам и толпы людей на лекции, драматизированные гримасами и выходками, солеными анекдотами и остроумием. В социальном плане он стал самым успешным противником Помпонацци.

Пьетро Помпонацци, микроскопическая бомба философии эпохи Возрождения, был настолько миниатюрен, что знакомые называли его Перетто - "маленький Петр". Но у него была большая голова, огромные брови, крючковатый нос, маленькие, черные, проницательные глаза: это был человек, обреченный относиться к жизни и мыслям с болезненной серьезностью. Родившись в Мантуе (1462) в патрицианском роду, он изучал философию и медицину в Падуе, получил обе степени в двадцать пять лет и вскоре стал там профессором. Вся скептическая традиция Падуи спустилась к нему и достигла в нем кульминации; по словам его поклонника Ванини, "Пифагор мог бы сказать, что душа Аверроэса переселилась в тело Помпонацци".43 Мудрость всегда кажется реинкарнацией или эхом, поскольку она остается неизменной через тысячу разновидностей и поколений ошибок.

Помпонацци продолжал преподавать в Падуе с 1495 по 1509 год; затем по городу пронеслись ветры войны и закрыли исторические залы университета. В 1512 году он переходит в Болонский университет. Там он оставался до конца своих дней, трижды женившись, постоянно читая лекции по Аристотелю и скромно уподобляя свое отношение к хозяину насекомому, изучающему слона.44 Он считал более безопасным предлагать свои идеи не как свои собственные, а как подразумеваемые или явные в Аристотеле, интерпретированные Александром Афродисийским. Временами его процедура кажется слишком скромной, явно подчиненной мертвому авторитету; но поскольку Церковь, вслед за Аквинским, утверждала, что ее доктрина - это доктрина Аристотеля, Помпонацци, возможно, чувствовал, что любая демонстрация ереси как истинно аристотелевской будет одним из способов, короче кола, подразнить ортодоксальный хвост. Пятый Латеранский собор под председательством Льва X (1513) осудил всех, кто утверждал, что душа едина и неделима у всех людей и что индивидуальная душа смертна. Три года спустя Помпонацци опубликовал свой главный труд "De immortalitate animae", в котором попытался показать, что осуждаемый взгляд в точности соответствует взглядам Аристотеля. Разум, говорил Аристотель Пьетро, на каждом шагу зависит от материи; самое абстрактное знание в конечном счете вытекает из ощущений; только через тело разум может воздействовать на мир; следовательно, развоплощенная душа, пережившая смертную раму, была бы бесфункциональным и беспомощным омутом. Как христиане и верные сыны Церкви, заключил Помпонацци, мы имеем право верить в бессмертие индивидуальной души; как философы - нет. Похоже, Помпонацци никогда не приходило в голову, что его аргументы не имеют силы против католицизма, который учит воскрешению тела, а также души. Возможно, он не воспринимал эту доктрину всерьез и не думал, что его читатели воспримут ее всерьез. Никто, насколько нам известно, не настаивал на этом против него.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Маршал Советского Союза
Маршал Советского Союза

Проклятый 1993 год. Старый Маршал Советского Союза умирает в опале и в отчаянии от собственного бессилия – дело всей его жизни предано и растоптано врагами народа, его Отечество разграблено и фактически оккупировано новыми власовцами, иуды сидят в Кремле… Но в награду за службу Родине судьба дарит ветерану еще один шанс, возродив его в Сталинском СССР. Вот только воскресает он в теле маршала Тухачевского!Сможет ли убежденный сталинист придушить душонку изменника, полностью завладев общим сознанием? Как ему преодолеть презрение Сталина к «красному бонапарту» и завоевать доверие Вождя? Удастся ли раскрыть троцкистский заговор и раньше срока завершить перевооружение Красной Армии? Готов ли он отправиться на Испанскую войну простым комполка, чтобы в полевых условиях испытать новую военную технику и стратегию глубокой операции («красного блицкрига»)? По силам ли одному человеку изменить ход истории, дабы маршал Тухачевский не сдох как собака в расстрельном подвале, а стал ближайшим соратником Сталина и Маршалом Победы?

Дмитрий Тимофеевич Язов , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / История / Альтернативная история / Попаданцы
Клуб банкиров
Клуб банкиров

Дэвид Рокфеллер — один из крупнейших политических и финансовых деятелей XX века, известный американский банкир, глава дома Рокфеллеров. Внук нефтяного магната и первого в истории миллиардера Джона Д. Рокфеллера, основателя Стандарт Ойл.Рокфеллер известен как один из первых и наиболее влиятельных идеологов глобализации и неоконсерватизма, основатель знаменитого Бильдербергского клуба. На одном из заседаний Бильдербергского клуба он сказал: «В наше время мир готов шагать в сторону мирового правительства. Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров, несомненно, предпочтительнее национального самоопределения, практиковавшегося в былые столетия».В своей книге Д. Рокфеллер рассказывает, как создавался этот «суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров», как распространялось влияние финансовой олигархии в мире: в Европе, в Азии, в Африке и Латинской Америке. Особое внимание уделяется проникновению мировых банков в Россию, которое началось еще в брежневскую эпоху; приводятся тексты секретных переговоров Д. Рокфеллера с Брежневым, Косыгиным и другими советскими лидерами.

Дэвид Рокфеллер

История / Образование и наука / Документальное / Биографии и Мемуары