The Story of Civilization 06

Мудрейшему мудрецу потребуется сотня жизней, чтобы дать адекватный ответ. Он мог бы начать с признания того, что даже в эпоху расцвета науки существует бесчисленное множество явлений, которым нет объяснения в терминах естественной причины, количественного измерения и необходимого следствия. Тайна разума все еще ускользает от формул психологии, а в физике тот же удивительный порядок природы, который делает возможной науку, может обоснованно поддерживать религиозную веру в космический разум. Наше знание - это удаляющийся мираж в расширяющейся пустыне невежества. Жизнь редко бывает агностической; она предполагает либо естественный, либо сверхъестественный источник любого необъяснимого явления и действует, исходя из одного или другого предположения; лишь небольшое меньшинство умов может упорно приостанавливать суждения перед лицом противоречивых свидетельств. Подавляющее большинство человечества вынуждено приписывать таинственные сущности или события сверхъестественным существам, возвышающимся над "естественным законом". Религия - это поклонение сверхъестественным существам, их умилостивление, выпрашивание или обожание. Большинство людей измучены жизнью и жаждут сверхъестественной помощи, когда естественные силы их подводят; они с благодарностью принимают веру, которая придает их существованию достоинство и надежду, а миру - порядок и смысл; они вряд ли могли бы так терпеливо мириться с беспечной жестокостью природы, кровопролитием и сутяжничеством истории или своими собственными бедами и утратами, если бы не верили, что все это - части непостижимого, но божественного замысла. Космос без известной причины или судьбы - это интеллектуальная тюрьма; нам хочется верить, что у великой драмы есть справедливый автор и благородный конец.

Более того, мы жаждем выжить, и нам трудно представить, что природа должна так кропотливо создавать человека, разум и преданность, чтобы уничтожить их на зрелом этапе развития. Наука наделяет человека все большими возможностями, но все меньшим значением; она совершенствует его инструменты и пренебрегает его целями; она молчит о конечных истоках, ценностях и целях; она не придает жизни и истории никакого смысла или ценности, которые не отменялись бы смертью или всеядным временем. Поэтому люди предпочитают уверенность в догматах неуверенности разума; устав от недоуменных размышлений и неопределенных суждений, они приветствуют руководство авторитетной церкви, катарсис исповеди, стабильность давно установленного вероучения. Стыдясь неудач, потеряв любимых, омраченные грехом и страшась смерти, они чувствуют себя искупленными божественной помощью, очищенными от вины и ужаса, успокоенными и вдохновленными надеждой, вознесенными к богоподобной и бессмертной судьбе.

Между тем религия приносит обществу и государству тонкие и всепроникающие дары. Традиционные ритуалы успокаивают дух и связывают поколения. Приходская церковь становится коллективным домом, объединяющим людей в общину. Собор возвышается как продукт и гордость объединенного муниципалитета. Жизнь украшается священным искусством, а религиозная музыка изливает свою умиротворяющую гармонию на душу и коллектив. К моральному кодексу, не свойственному нашей природе, но необходимому для цивилизации, религия предлагает сверхъестественные санкции и поддержку: всевидящее божество, угрозу вечного наказания, обещание вечного блаженства и заповеди, имеющие не шаткий человеческий авторитет, а божественное происхождение и непреложную силу. Наши инстинкты формировались на протяжении тысячи веков незащищенности и погони; они приспособлены к тому, чтобы быть жестокими охотниками и прожорливыми полигамистами, а не мирными гражданами; их некогда необходимая энергичность превышает нынешние социальные потребности; они должны проверяться по сто раз на дню, осознанно или нет, чтобы сделать общество и цивилизацию возможными. Семьи и государства, начиная с доисторических времен, прибегали к помощи религии, чтобы умерить варварские порывы людей. Родители находили религию полезной для приручения своенравного ребенка к скромности и самоограничению; педагоги ценили ее как ценное средство воспитания и воспитания молодежи; правительства давно искали ее сотрудничества в создании общественного порядка из разрушительного эгоизма и природного анархизма людей. Если бы религии не существовало, великие законодатели - Хаммурапи, Моисей, Ликург, Нума Помпилий - изобрели бы ее. Им не пришлось этого делать, поскольку она спонтанно и многократно возникала из потребностей и надежд людей.