The Story of Civilization 07

Быть королем и носить корону - вещь более славная для тех, кто ее видит, чем приятная для тех, кто ее носит... Со своей стороны, если бы не совесть, чтобы исполнить долг, который Бог возложил на меня, и поддержать Его славу, и сохранить вас в безопасности, по своему собственному расположению я должен был бы охотно оставить место, которое занимаю, любому другому, и был бы рад освободиться от славы с трудами; ибо я не хочу жить или царствовать дольше, чем моя жизнь и правление будут на ваше благо. И хотя у вас было и может быть много более могущественных и мудрых принцев, восседающих на этом месте, но у вас никогда не было и не будет никого, кто любил бы вас лучше".123

Она откладывала вопрос о преемнике, как только могла, поскольку, пока жива была шотландская королева как законная наследница ее трона, Елизавета не могла примириться с тем, чтобы позволить Марии разрушить протестантское урегулирование. Теперь , когда Мария умерла, а сын Марии, Яков VI Шотландский, стал законным наследником, Елизавете было приятно осознавать, что, каким бы непостоянным и коварным он ни был, он был протестантом. Она знала, что Роберт Сесил и другие члены ее двора вели тайные переговоры с Яковом, чтобы облегчить его воцарение и свить себе гнездышко, и считали дни, когда она умрет.

По Европе ходили слухи, что она умирает от рака. Но она умирала от слишком большой жизни. Ее организм не мог больше выносить радости и печали, тяготы и удары неумолимых лет. Когда ее крестник, сэр Джон Харингтон, попытался развлечь ее остроумными стихами, она отослала его, сказав: "Когда ты почувствуешь, что время подкрадывается к твоим воротам, эти глупости будут радовать тебя меньше".124 В марте 1603 года, слишком смело подвергнув себя зимней стуже, она подхватила лихорадку. В течение трех недель лихорадка поглощала ее. В основном она проводила их в кресле или откинувшись на подушки. Врачей она не принимала, но просила музыку, и к ней приходили игроки. Наконец ее уговорили лечь в постель. Архиепископ Уитгифт выразил надежду на то, что она проживет еще долго; она упрекнула его. Он встал на колени у кровати и помолился; когда ему показалось, что этого достаточно, он попытался подняться, но она велела ему продолжать; и снова, когда "колени старика устали", она велела ему помолиться еще. Его отпустили только тогда, когда поздно ночью она уснула. Она так и не проснулась. На следующий день, 24 марта, Джон Мэннингем записал в своем дневнике: "Сегодня утром, около трех часов, ее величество покинула эту жизнь, мягко, как ягненок, легко, как спелое яблоко с дерева".125 Так оно и было.

Англия, давно ожидавшая ее ухода, все же почувствовала удар. Многие осознали, что великая эпоха закончилась, могущественная рука упала со штурвала, а некоторые, как Шекспир, опасались хаотического перерыва.126 Бэкон считал ее настолько великой королевой, что

Если бы Плутарх был сейчас жив и писал жизни по параллелям, то ему было бы трудно... найти для нее параллель среди женщин. Эта дама была наделена образованностью, необычной для ее пола и редкой даже среди принцев-мужчин... Что касается ее правления... эта часть острова никогда не имела сорока пяти лет лучших времен; и все же не благодаря спокойствию времени года, а благодаря мудрости ее полка. Ибо если рассмотреть, с одной стороны, установленную истину религии, постоянный мир и безопасность, хорошее отправление правосудия, умеренное использование прерогатив... процветающее состояние образования... и если рассмотреть, с другой стороны, различия в религии, беды соседних стран, амбиции Испании и противодействие Рима; и затем, что она была одинока и сама по себе: все это я говорю с учетом, поскольку я не мог выбрать [другой] пример, столь недавний и столь подходящий, так что я полагаю, что не мог выбрать более примечательный или выдающийся... относительно сочетания образованности в принце с благоденствием в народе".127