The Story of Civilization 07

Формальное образование Рубенс получил лишь к пятнадцати годам, но к нему добавилось много чтения и опыта. В течение двух лет (1590-91) он служил пажом у графини Лалаинг в Ауденаарде; предположительно, там он научился французскому языку и изящным манерам, которые отличали его от большинства художников того времени. Мать, заметив его способности к рисованию, отдала его в ученики к Тобиасу Верхехту, затем к Адаму ван Ноорту, а потом к Отто Вениусу, человеку с широкой культурой и придворной речью. После восьми лет работы у этого замечательного учителя Рубенс, которому уже исполнилось двадцать три года, отправился в Италию, чтобы изучать шедевры, слава которых будоражила все живописные души. В Венеции он показал свои работы одному джентльмену из свиты Винченцо Гонзага, герцога Мантуанского; вскоре Рубенс жил в герцогском дворце Мантуи в качестве придворного живописца. Две картины, выполненные им там, уже тронули мастерством: Юстус Липсий и его ученики,8 на которой изображены ученики знаменитого ученого - Петр и его брат Филипп; и "Автопортрет",9 на котором Рубенс изображен наполовину лысым в двадцать пять лет, но бородатым, смелым и бодрым. Он ездил в Рим, чтобы копировать картины для герцога, и во Флоренцию, где увидел (а позже идеалистически изобразил) свадьбу Марии Медичи с отсутствующим Генрихом IV. В 1603 году герцог отправил его с дипломатической миссией в Испанию с подарками для герцога Лермы; министр принял в качестве оригиналов копии, сделанные Рубенсом, и художник вернулся в Мантую успешным дипломатом. Во время второй поездки в Рим он поселился там на постоянной основе у своего брата, который был библиотекарем кардинала. Теперь Питер писал множество святых; одна из этих картин - "Святой Григорий, поклоняющийся Мадонне",10 он оценил как свою первую большую картину. В 1608 году, услышав, что его мать заболела, он поспешил на север в Антверпен и был глубоко потрясен, обнаружив ее мертвой. Ее мудрая и терпеливая любовь помогла ему обрести веселый нрав, который благословил его жизнь. Тем временем он многому научился в Италии. Сочные краски венецианцев, чувственность фресок Джулио Романо в Мантуе, податливая грация женских фигур Корреджо в Парме, языческое искусство языческого и христианского Рима, примирение христианства с наслаждением вином, женщинами и песнями - все это вошло в его кровь и искусство. Когда эрцгерцог Альберт сделал его придворным художником в Антверпене (1609), остатки готики исчезли из фламандской живописи, и слияние фламандского и итальянского искусства было завершено.

Это было частью его бессознательной мудрости, что он находился вдали от Нидерландов в течение восьми лет войны и что он получил свое назначение в первый год перемирия. Именно в последующие двенадцать лет Антверпен и Брюссель восстановили свою культурную жизнь. Не последнюю роль в этом возрождении сыграл Рубенс: его биограф перечислил 1 204 картины и 380 рисунков,11 и, вероятно, многие другие скрылись от истории. Такое изобилие не имеет аналогов в истории искусства; и почти столь же поразительны разнообразие сюжетов и быстрота исполнения. "Мой талант такого рода, - писал Рубенс, - что ни одно поручение, сколь бы велико оно ни было по размерам или разнообразно по тематике, никогда не устрашало меня".12 За двадцать пять дней он закончил три панно "Сошествие с креста" для Антверпенского собора и за тринадцать дней - огромное "Поклонение королей", хранящееся сейчас в Лувре. В дополнение к своему придворному жалованью в пятьсот флоринов в год он получал плату за каждое отдельное произведение и брал ее по господскому тарифу; например, 3800 флоринов (47 500 долларов?) за два только что названных шедевра - то есть по сто флоринов (1250 долларов?) в день.13 Часть этой суммы, конечно, шла его многочисленным помощникам, некоторые из которых сами были зарегистрированы как мастера в гильдии художников. Ян "Бархатный" Брейгель писал цветы на картинах Рубенса, Ян Вильденс - пейзажи и аксессуары, Пауль де Вос - минералы и фрукты, Франс Снайдерс изобразил точеную голову собаки на картине "Диана, возвращающаяся из погони",14 И мы не знаем, сколько в мощных сценах охоты в Дрезденской и Мюнхенской галереях и в Метрополитен-музее в Нью-Йорке от Снайдерса, а сколько от Рубенса. В некоторых случаях Рубенс рисовал фигуры и оставлял работу над картиной своим помощникам. Своим клиентам он добросовестно отчитывался о том, в какой степени проданные им картины написаны его рукой.15 Только так он мог удовлетворить предъявляемые к нему требования. Его студия превратилась в фабрику, отражающую методы ведения бизнеса, характерные для нидерландской экономики. Его плодовитость и быстрота иногда снижали качество его продукции, но он достаточно часто приближался к совершенству, чтобы стать богом фламандского искусства.