The Story of Civilization 11

Его воспитание заслуживало того, чтобы Ксенофонт сделал из него вторую "Киропедею" о юности и воспитании царя. Множество противоречивых элементов спутали его. Сначала его заботливая, но отсутствующая и занятая бабушка, сама великая Екатерина, которая отняла его у матери и передала ему, прежде чем потерять их, принципы просвещенного деспотизма, перемешанные с выдержками из ее любимых авторов - Вольтера, Руссо и Дидро. Вероятно, по ее совету его с раннего детства приучили спать, слегка укрывшись, с открытыми окнами и на матрасе из сафьяна, набитом сеном.14 Он стал почти невосприимчив к непогоде и обладал "необыкновенным здоровьем и жизненной силой", но умер в возрасте сорока восьми лет.

В 1784 году Екатерина привезла из Швейцарии в качестве главного воспитателя Александра Фредерика-Сезара де Ла Гарпа (1754-1838), восторженного приверженца философов, а затем и революции. За девять лет самоотверженной службы он ввел Александра в историю и литературу Франции. Принц научился прекрасно говорить по-французски и почти думать как француз. (Наполеон говорил по-французски несовершенно, а мыслил как итальянец эпохи Возрождения). Кормилица уже научила Александра английскому языку, а теперь Михаил Муравьев обучал его языку и литературе Древней Греции. Граф Н. Я. Салтыков передавал ему обычаи императорского самодержавия. Были специальные репетиторы по математике, физике и географии. А протоиерей Сомборский передал ему этику христианства, заключающуюся в том, что каждый должен "найти в каждом человеке своего ближнего, чтобы исполнить закон Божий".15 Возможно, к этому списку учителей Александра следует добавить и Луизу Елизавету Баден-Дурлахскую, которая в 1793 году по просьбе Екатерины вышла замуж за его шестнадцатилетнего сына и - теперь уже под именем Елизаветы Алексеевны - предположительно научила его правильному поведению мужчины с женщиной.

Это было образование, способное сделать ученого и джентльмена, но вряд ли "самодержца всея Руси". Когда ход Французской революции напугал Екатерину, она отстранила Вольтера и Дидро от дел и уволила Ла Гарпа (1794), который вернулся в Швейцарию, чтобы возглавить революцию там. Реалии при дворе и в Гатчине показались Александру путаными, не похожими на философские споры и идеалы Руссо. Удрученный сложностью проблем, стоявших перед правительством, и, возможно, скучая по оптимизму Ла Гарпа, а также размышляя о смерти своей бабушки, он написал в 1796 году своему близкому другу графу Кочубею:

Я испытываю глубокое отвращение к своему положению. Она слишком яркая для моего характера, который гораздо лучше сочетается с мирной и спокойной жизнью. Придворная жизнь не для меня. Я чувствую себя несчастной в обществе таких людей. ...В то же время они занимают самые высокие посты в империи. Одним словом, мой дорогой друг, я сознаю, что не рожден для того высокого положения, которое занимаю сейчас, и еще меньше для того, которое ожидает меня в будущем, и поклялся себе отказаться от него тем или иным способом..... Государственные дела находятся в полном беспорядке; повсюду царят приписки и растраты; все ведомства плохо управляются..... Несмотря на все это, Империя стремится только к расширению. Возможно ли, таким образом, чтобы я управлял государством, более того, чтобы реформировать его и устранить давно существующие пороки? На мой взгляд, это не под силу даже гению, не говоря уже о человеке с обычными способностями, как я. Принимая все это во внимание, я пришел к вышеупомянутому решению. Мой план состоит в том, чтобы отречься от престола (не могу сказать когда) и поселиться с женой на берегах Рейна, чтобы вести жизнь частного лица, посвящая свое время обществу друзей и изучению природы.16

Судьба дала ему пять лет, чтобы приспособиться к требованиям ситуации. Он научился ценить созидательные элементы русской жизни: идеализм и преданность, вдохновленные христианством, готовность к взаимопомощи, мужество и выносливость, выработанные в войнах с татарами и турками, силу и глубину славянского воображения, которому вскоре предстояло создать глубокую и неповторимую литературу, и тихую гордость, которая поднималась от сознания русского пространства и времени. Когда 24 марта 1801 года перед Александром, поэтом и потенциальным затворником, внезапно открылись новые возможности, он нашел в своих корнях и мечтах понимание и характер, чтобы призвать свой народ к величию и сделать Россию арбитром Европы.

IV. МОЛОДОЙ ЦАРЬ: 1801-04 ГГ.

Он не стал сразу увольнять Панина или Палена, который организовал смерть его отца; он боялся их власти и не был уверен в собственной невиновности; Пален и его полиция были нужны ему для того, чтобы держать Москву в покое, а Панин - чтобы иметь дело с Англией, чей флот, уничтожив датский, грозился сделать то же самое с русским. Англия была умиротворена; Вторая лига вооруженного нейтралитета распалась. Пален был уволен в июне, Панин ушел в отставку в сентябре 1801 года.