The Телки. Повесть о ненастоящей любви

– Ты подговорила Вадика, этот ублюдок дал мне подставной текст, – думаю я вслух, – а потом вы организовали звонок Всеславского в компанию Вадима. Не исключено, что тот звонил как раз Вадиму, он же за пиар отвечает. Как все просто! И главное, все свели в пару дней. СПИД, псевдо-беременная тварь, подстава на корпоративе, увольнение… Аниматоры! Русские старатели!

Ольга снова курит. На этот раз стряхивает пепел в пачку. Она ее уже всю выкурила? В моей голове звенит пустота. Полная абстяга… Странно, но у меня даже злость пропала. Осталась тоска. Унылая, серая депрессуха.

– Слушай, а как вам удалось стереть запись в диктофоне? – зачем-то спрашиваю я.

– В каком диктофоне? – не понимает Ольга.

– Чего ты дурой-то прикидываешься? Я записал интервью с Бухаровым, передал его в редакцию, а мне сказали, что на пленке ничего нет.

– У тебя удивительная способность заострять свое внимание на мелочах, Адрюша. Почему именно диктофон? Почему ты не спросил, какое отношение я имею к теракту в поезде, например? – Оля начинает собираться. Закрывает пачку сигарет, кладет ее в сумочку и осматривается. – Я про диктофон в первый раз слышу. Учитывая твою вечную несобранность, допускаю, что ты забыл нажать на record. Или просто забыл включить. С тобой всякое бывает. Кстати, про поезд я пошутила. Это одно из немногих совпадений в нашей истории. Ладно, я у тебя засиделась, мне пора. У меня самолет через три часа.

– Ты уходишь? Вот так просто уходишь? – Почему-то мне хочется, чтобы она осталась. Теперь, когда мне все известно, когда СПИД и беременная Лена оказались выдумкой и заодно сгладили остроту моих переживаний с корпоративом и увольнением, мне хочется, чтобы она осталась. На полчаса или час. Она могла бы просто молчать и курить, а я смотрел бы на нее и вспоминал время, когда всех сегодняшних проблем еще не было. Когда эта история еще не планировалась. Более того, ее могло не случиться вообще. Я смотрю на Ольгу и почему-то вспоминаю времена, когда мы еще были вместе. Когда все могло пойти по-другому, не так, как сейчас. Я лежу и представляю, что никакого аборта не было и что мы просто вернулись в точку отсчета. Только в палате лежит не она, готовясь к операции, а я, почему-то сломавший ногу. И она пришла меня навестить. Рассказать, что происходит в городе, пока я тут валяюсь. Как друзья, как работа, какие новости, в общем. Опять хочется плакать…

– Знаешь, меня в последнее время постоянно преследует слово «зачем», – говорит Ольга. Она открывает дверь, задумывается и снова закрывает. – «Зачем» попадается мне даже в виде граффити, в самых неожиданных местах.

– И мне. – Я снова не могу сдержать слез. – Я его в последнее время тоже постоянно вижу.

– Ага, – согласно кивает Ольга. – Я видела его на Садовом, на Красина, где-то еще. Кажется, даже в Питере видела. Я сейчас подумала, а действительно, зачем? Зачем я все это сделала? Что будет потом? Когда все подходило к концу, я поймала себя на мысли, что хочу не просто отомстить. Я хочу что-то изменить, понимаешь? Когда ты относишься к женщинам как к телкам, ты сам превращаешься в быка. В тупое, безмозглое бычье. Но где-то там, в глубине, ты же не бык, правда? Ты человек, Андрюша. Может, после всего, что произошло, ты поймешь, что бывает больно не только когда режешь десну. Бывает гораздо больнее…

– Постой, Оля, я умоляю тебя, не уходи! – пересиливая боль, я приподнимаюсь и сажусь на постели. – Останься со мной. Я ублюдок, я скотина, я полный урод, но… но не до конца. Я… мы… мы с тобой…

– Перестань! – Она грустно улыбается и открывает дверь. – Мы с тобой – это уже не для нас.

– Мы можем… я могу… – У меня какой-то словесный ступор, хочется блеять, потому что связно сформулировать свою мысль я не успеваю. – Ты поймешь…

Она отрицательно качает головой и говорит всего одну фразу:

– Я надеюсь, что ТЫ поймешь…

И уходит. Я падаю навзничь и закрываю глаза.

– Ну вот, недели через две поедете домой, – говорит мне пожилая медсестра, забирая поднос с недоеденным ужином. – Доктор сказал, срастись должно нормально.

– Угу, – киваю я.

– Девушка ваша такая взволнованная вышла. – Медсестра смотрит на меня, улыбаясь. – Хорошая. Сразу нашла, в какой больнице, навестила. Договорилась о переводе в отдельную палату.

– Угу, – снова киваю я.

«Господи, когда же ты уйдешь?». Раньше она была немногословной, и еще она покупала мне сигареты. Это уже много. Но сегодня ее как будто подменили.

– Вас когда в больницу везли, вы бредили. Сказали, что больны СПИДом. Мы даже анализы сделали на всякий случай.

– Я был без сознания все последнее время.

– Ага, – кивает она, – ага. Именно что без сознания. Ну ладно, поправляйтесь!

– А придвиньте меня к окну! – Я грустно улыбаюсь. – Хоть на улицу посмотрю.

– Курить в палате вообще-то нельзя, – в сотый раз напоминает она, двигая мою кровать.

Когда медсестра выходит, я приподнимаюсь, сажусь, подоткнув под спину подушку, открываю окно и закуриваю.