The Телки. Повесть о ненастоящей любви

Я встаю, приглаживаю волосы, беру со стола пачку каких-то бумаг (моя лирика, выписки из кредитки и какие-то распечатки из Интернета). Со всем этим добром выхожу в коридор, тихонечко стучусь в дверь, делаю трогательное и вместе с тем ответственное (как мне кажется) лицо и врываюсь в кабинет:

– Здравствуйте, Алексей, как у вас дела? – выстреливаю я с порога, не давая ему наброситься на меня. – Понимаете, с некоторыми материалами случилась небольшая заминка. Такой, знаете… как это лучше сказать, когда контракт не может быть выполнен…

– Форс-мажор, – выдыхает Всеславский, вертя в руках пластиковую шахтерскую каску с надписью «Передовик», по слухам, подарок одного из вице-премьеров.

– Ага, круто. Ну, в смысле, точно. Форс-мажор. Я, повторюсь, некоторые материалы не могу сдать в срок по объективным, не зависящим от меня обстоятельствам. Все мы, как вы знаете, зависим от Провидения, и на этот раз воля случая…

– Какие конкретно? Интервью? – Он начинает раздраженно постукивать пальцами по каске.

– Интервью в данный момент находится на подписи у Бухарова. Он должен был прислать мне его сегодня, но почему-то не прислал и…

– Ресторанный рейтинг?

– Оксана Александровна, наш бухгалтер…

– Я в курсе, кто это. И что? Она распорядилась сделать налоговую проверку во всех ресторанах города, и они закрылись?

– Нет, ну… почти так. Она выдала мне средства на посещение новых заведений несколько позднее, и теперь я вынужден дописывать рейтинг, основываясь на впечатлениях друзей, посетивших рестораны, которые я… на которые мне…

– …не хватило. «Светская хроника»?

– О, тут уже все красиво. Почти все готово, осталось только…

– Фотосессии?

– Алексей, позвольте, ну что мы как в игре «Кто хочет стать миллионером»? Вы мне задаете все более и более сложные вопросы в каждом туре, а оплата за правильные ответы, заметьте, все время одинаковая. Если бы мы были в телевизоре, я бы уже скопил тысяч шестьдесят в виде несгораемой суммы… Я готов…

– Стоп. Не ты. Я. Я готов уволить тебя тотчас же. И только врожденная интеллигентность не позволяет мне назвать тебя кретином и послать ко всем чертям.

– Sorry?.. Вы хотите сказать, что я…

– Я хочу сказать, Миркин, что слишком хорошо к тебе отношусь и позволяю работать в свободном полете, надеясь, что зачатки твоего таланта наконец разовьются и разбудят следом твою совесть. А зря. Тебя надобно заставлять работать, как шахтера в забое…

С этими словами он надевает на голову эту самую строительную каску козырьком назад, что делает его похожим на рэпера старой школы.

– …в забое, да. И тогда твои амбиции…

Тут я понимаю, что моя карьера зависит от того, насколько грамотно я сейчас отоврусь, а весь дальнейший ход событий, соответственно, – выиграю ли эту словесную дуэль.

Я на пару секунд отключаюсь и представляю себе, что мы с ним встретились в Нью-Йорке, за зданием заброшенной фабрики. Он – старый глава Восточного клана, типа Notorious B.I.G., а я – молодой глава Западного клана, ну, типа, Тупака Шакура, но симпатичней. С каждым из нас по пятьдесят черных бойцов. Черные джипы, кожа, бейсболки, рваные джинсы, рваные майки. Все на волынах, помповых и прочих девайсах. И он мне реально предъявляет, что я просрочил оплату за партию товара на сутки, и говорит что-то типа: «Ты в курсе, что час опоздания стоит сто штук, или вы там, на Западе, расплачиваетесь шелчками?» А я, молодой и наглый, слушаю его, глядя себе под ноги, курю план и изредка сплевываю, всем своим видом показывая, что его базары мне до фонаря. В какой-то момент я его прерываю улыбаясь и говорю, что, типа, готов платить хоть по мулику за полчаса. Дело не в деньгах. Да-да. Именно так я и говорю: «Не в них сердце, брат. Главное – репутация. Все зависит от того, как себя позиционировать». Я откидываю косяк, и в этот момент на крыше фабрики появляются еще полсотни моих пацанов, наставляющих на него ганы. «Наши пацаны поднимают стволы. Для папы остановилось время – встали котлы». И он, конечно, дает заднего и типа говорит мне: «Релакс, чувак, релакс, мы все уладим», и идет к тачке. А я останавливаю его и предлагаю начать читать. Я говорю: «C’mon Biggy, Let’s talk a little!», чтобы словесная дуэль выявила сильнейшего. И мы читаем полчаса, час, и в конце он, показывая указательным пальцем левой руки сначала на мои цепи, потом на мои рваные штаны, тату и кольца на пальцах, говорит:

– «Но зачатки признания усилили бесплодные амбиции…»

А я делаю паузу и даю финальную фразу, обводя рукой пацанов, стоящих сзади меня и на крыше:

– «Но, уходя за границы стиля, нужно знать, что будет сложно возвратиться».

И тогда мои и его пацаны начинают мне хлопать и подпевать «Йоу! Йоу!». И все вокруг начинают брататься, смеяться, обнажая белоснежные зубы (от природы, а не от использования суперотбеливающей новомодной пасты «Lacalut Brilliant»), и он подходит ко мне и говорит что-то вроде:

– Теперь, когда музыка рассудила наш спор, ты победил. Ты молод и дерзок, и теперь я буду называть тебя Братом…