The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

– Фейк это называется! Я останусь хотя бы в виде цитат в поисковиках, а твои дети завтра забудут, как ты выглядишь (если ты, конечно, не переспишь с одним из них). Осознание собственной никчемности. Зависть к чужому успеху. И непомерная гордыня. – В финале этого зубодробительного выступления я киваю и тушу сигарету в пепельнице.

– У тебя все?

– Практически. Знаешь, так обидно... – Я поправляю волосы и думаю о том, что кокаин в смеси с виски делает меня великим оратором. – Ты же просто... Одна из многих, только гонора побольше. Ноль. Никто, мечтающая стать всем и тут же от всего отказаться. Но... тебе ничего не предложат...

– Это точно! – Сигарета ломается в ее пальцах. – Без двадцати семь. Тебе надо домой, а мне – в школу собираться. Было приятно посидеть вот так, поговорить о наболевшем.

– А... – начинаю я.

– Пока! – Она встает, выходит из спальни и возится с замком. – Пока, Андрюша, ты меня слышишь? Тебе денег на такси дать?

– Если ты, как интеллектуалка, считаешь, что хороший секс с телезвездой стоит пятьсот рублей, то, видно, я и вправду засиделся.

Иду в прихожую, деловито вожусь со шнурками, украдкой наблюдая за Наташей. Она стоит у открытой двери. Смотрит прямо перед собой, губы плотно сжаты. Хватаю куртку с крючка, встаю, делаю попытку поцеловать ее в губы.

– До-сви-дань-я! – Она отстраняется.

– Ну, пока! – Я выхожу из квартиры.

– Знаешь, ты просто дешевый мудак! – говорит Наташа и хлопает дверью.

– Fuck you! – бросаю в закрытую дверь.

Выхожу из подъезда. Втягиваю ноздрями порцию еще не загаженного пробками утреннего воздуха. Щурюсь на солнце. Иду до перекрестка, достаю сигарету, надеваю очки. Тут же останавливается битая иномарка тысяча девятьсот затертого года выпуска.

– Тэбе куда, командыр? – вытаскивается с переднего сиденья небритое лицо в таком же, как у меня, только левом Ray Ban.

– «Парк культуры».

– Тысяча рублей, – хамит кавказец.

«Мудак, но, видимо, не такой уж и дешевый», – думаю я, садясь на заднее сиденье.

Героиня

I’m aching to see my heroine

I’m aching been dying for hours

and hours

Suede. Heroine

Звенит, звенит, звенит. Звенит так, что сердце, которому мозг еще не успел послать команду проснуться, начинает бешено подпрыгивать.

– Да! – хриплю я в трубку.

– Придурок! – орет Ваня, – Почему у тебя телефон все утро не отвечает!

– Я спал. Пришел домой в семь утра!

– У нас сегодня последний съемочный день, если ты не забыл!

– Ну, sorry... Так вышло...

– Так вышло... Ладно, к делу! Тут такое творится, просто улет!

– Полная жопа?

– Не совсем. Антон нашел молодую девчонку, второкурсницу.

– Где?

– Да фиг знает! Главное, девчонка реально хорошо играет, тут все в шоке! Мы уже отсняли сцену, где она расстается с бывшим парнем, застав его в кафе с девушкой. Ты бы видел, как она ему пощечину залепила! У нее страсть, как у Моники Белуччи!

– А грудь такая же?

– Отвали! Сейчас снимаем сцену, где она жалуется подруге, что рассталась со своим парнем.

– Ты хочешь сказать, что нам повезло?

– Есть одна небольшая проблема...

Пауза.

– Э?

– Коля Сироткин слился...

– То есть как?

– Заверещал, что профессионал и играть с пэтэушницами не намерен.

– Вот пидорасина! – кажется, мы говорим это одновременно. – И что теперь?

– Антон предложил запасной вариант. – Ваня откашливается. – Мне он сначала показался... м-м-м... рисковым, но... потом я подумал, что это хорошая идея.

– И какая же это идея? – вкрадчиво спрашиваю я, чувствуя подставу.

– Главного героя должен сыграть ты, Дрончик...

– Вы совсем головой ебнулись?

– Может быть, но иначе проекта не будет. А ты продюсер все-таки...

– Ты хочешь сказать, сука такая, что вы решили, будто я похож на гастарбайтера?

– Антон сказал, это не проблема. Ты чернявый, а грим решит все остальное!

– И какая же сука употребила слово «чернявый»?!

– М-м-м... Антон... или... не помню...

– Я не буду играть!

– Дрон, тут не до споров! И потом, ты же хотел сняться в эпизоде? По мне, так лучше играть гастарбайтера, чем гея.

– Да что бы ты понимал, Ваня! Гей – это гениальная наживка для телок. Все телки мечтают переспать с геем! Это была бы часть разводки в реальной жизни. А кто, скажи мне, хочет переспать с гастриком? Продавщица из ларька «Союзпечать», и та не захочет!

– Андрюх, будь человеком! Приезжай, тебе Антон все объяснит. Ты согласишься... Если бы не моя скованность перед камерой, я бы сам сыграл.

– Я тебе могу эту скованность снять!

– Вряд ли, – говорит он, словно об уже пережитом. – В общем, мы тебя ждем.

– Козлы вы! – плюю я в трубку.

За столом играющая лучшую подругу главной героини девушка со скорбным лицом говорит:

– Катенька, не переживай! Я тебе давно говорила, он тебя не стоит.

Почему Катенька, если в сценарии была Машенька?

– Я не знаю,– всхлипывает сидящая ко мне спиной главная героиня. – Я... понимаешь... я его любила. – Она берет из вазы салфетку и утыкается в нее лицом.