Тяпа, Борька и ракета

Удивительное это происшествие развеселило Кусачку и зажгло в ее глазах веселые огоньки. Она посмотрела в иллюминатор и увидела черное-черное небо и яркое, слепящее солнце. Это было красиво и страшно.

Потом Кусачка огляделась в кабине и заметила, что в иллюминатор заскочил солнечный луч. Он уткнулся в противоположную стену и нарисовал знакомого всем светлого зайчика. Зайчик посидел на месте, соскочил со стены и попал Кусачке в левый глаз. Она зажмурилась, фыркнула, тряхнула головой, а когда открыла веки, то зайчик сидел уже на потолке. Он и здесь не успокоился, а принялся скакать с места на место.

Глаза Кусачки стали едва заметными щелочками, хвост приятно завилял, а из горла вылетели короткие звуки, похожие на смех: «Ха-ха!»

Кусачка доверчиво отдалась игре и не понимала смысла знаков солнечного зайчика. Будь на ее месте человек, он бы сразу догадался, что зайчик совсем не случайно скакал со стены на потолок. Ведь в невесомости космонавт не знает, где «верх» и где «низ», он висит неподвижно и не ощущает полета. А солнечный луч подсказывал: «Ваша ракета с выключенным двигателем сначала летела вверх, потом остановилась, перевернулась вниз носом и теперь падает на землю. Сейчас она войдет в плотные слои атмосферы. Будьте осторожны! Будьте осторожны!»

Зайчик был прав. Ракета описала огромную кривую, поворачиваясь к солнцу разными боками, и вот уже летела, вращаясь, вниз.

Врачи на земле тоже знали, что теперь предстоит самый опасный поединок. Ракета при падении совершает сложные вращательные движения. Она катится по воздуху, как бочка с горы.

Скорее, скорее бы открылся парашют!

И верно: невидимки, словно по тайному сигналу, набросились на Кусачку и Пальму. Они не стеснялись бить связанных собак и обрушили на них град тумаков. Гудела грудь, ныла спина, сжимались внутренности. От ударов в голову темнело в глазах. От ударов сзади кровь бросалась к голове, и тогда перед взором медленно расплывалось красное пятно. Злые невидимки словно мстили за несколько минут удовольствия, пережитого в невесомом полете. А собаки всё терпели, терпели даже тогда, когда бесстрастные судьи — приборы — не выдержали толчков и прервали записи.

Врачи выскочили из блиндажа. Вслед за ними — остальные. Все до боли в глазах всматривались в спокойное чистое небо, искали падающую ракету и не находили ее.

Кровь стучала в висках: где, где же?

В голубом просторе проступила тонкая дымовая полоска — едва заметный след раскаленной головки ракеты. Показалась и исчезла. Небо опять стало пустынным, как поле под ним.

И с неожиданностью выстрела мелькнул в вышине белый платок. И не исчезал! Он развернулся постепенно в белый парус, медленно направился к земле — тормозил. Всё отчетливее вырисовывался тугой купол парашюта и драгоценный груз, который он опускал, — треугольный наконечник ракеты.

Стояла солнечная тишина. Лишь где-то в выси пел жаворонок.

А люди, не сговариваясь, сорвались с места и побежали через поле. Впереди стремительными крыльями развевались белые халаты врачей.

Туда, скорей — к парусу спасения ракеты!

Прогудели машины, нагоняя бегущих. Кто вскочил в «газики», кто махнул рукой, понадеявшись на собственные ноги.

Инженеры погасили парашют. Дронов и Елкин одновременно прилипли к круглому глазку иллюминатора: живы?

— Живы? — тревожно спрашивает Валя и от нетерпения притопывает ногой. — Отвечайте же скорее!

Врачи не отвечают. Они быстро срывают крышку люка. Вытаскивают лотки с путешественницами. Распутывают ремни.

— Ура! Живы, живы! — кричит Валя и трясет за плечи какого-то человека, наверное инженера. — Ура, товарищи!

Инженер сидел на корточках, щупал свою ракету и, видимо, ничего больше не видел — потому он не понял Валю и растерянно моргал.

— Вы чудак, — обиженно сказала Валя. — Просто они живы, все в порядке.

— Ну, конечно, это очень хорошо! — сообразил наконец инженер и встал. — Поздравляю. — Он пожал руку Вале, потом врачам. — Поздравляю, поздравляю! Это настоящий праздник! Извините, я должен идти.

Инженер опять садится около трубы, и по лицу его видно, что он огорчен. Дронов понимает инженера: спуск не был удачным, как говорят специалисты — жестким.

И все-таки молодцы эти ракетчики: пассажиры целы и невредимы! Ведь сколько раз разбивались у американцев ракеты «Фау-2», «Аэроби» и гибли их пилоты — обезьянки. А Кусачка и Пальма — вот они. И рядом — их спасительница, ракета. Нет, что там ни говори, надо погладить, похлопать эту потемневшую, нагретую трубу. Так похлопывает летчик-испытатель бока непослушного самолета, который он все-таки посадил…

Пальма лежит на земле и тяжело дышит, высунув длинный розовый язык: она потрясена случившимся. А Кусачка вскакивает на ноги, энергично отряхивается, как после ванны, и шалеет от солнечного тепла, запахов весенней земли, зеленой пахучей травы, от ласковых, знакомых голосов. С визгом начинает она носиться вокруг Василия Васильевича, прыгает ему на брюки, выделывает замысловатые скачки, ну совсем как веселый солнечный зайчик. Внутри нее словно раскручивается пружина, остановить которую невозможно.