Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения

Мы сейчас присутствуем при вполне конкретном зарождении двух, друг друга взаимно уничтожающих научных систем планетарного масштаба, ибо система Ларше не менее всеобъемлюща, чем новый советский материализм. Этот материализм, в свою очередь, стремится создать ни более ни менее, как живую материю, нужную ему для производства человеческих роботов, предназначенных заменить машины. Если это удастся — в чем мы сомневаемся, — наступит «общее счастье», подобное тому, о каком в «Братьях Карамазовых» говорит Великий инквизитор. Что советская пропаганда ведет свою работу именно в этом направлении, видно по многим статьям в «Литературной газете» и в других советских изданиях. Та же линия проводится в печати заграничной, даже без особого давления со стороны Советов. В подготовке мирного сотрудничества народов, их объединения для работы на благо человечества — нет ничего зазорного. Пусть наступление «новой эры» не везде встречают с одинаковым восторгом, о размерах катастрофы не подозревает, не может подозревать никто.

Я ничего не утверждаю, потому что ничего не знаю. Но мне кажется, что одна из главных задач семилетки — это именно организация мирового научного сотрудничества, того технического аппарата, с помощью которого Хрущев надеется завоевать сперва Космос, а потом подчинить себе — мирным путем — Европу и Америку. Если я ошибаюсь — тем лучше.

Я даже не знаю, что сейчас происходит в России, какая из двух систем там побеждает — «система Ларше» или новый материализм. Надеюсь, что первая, надеюсь, потому что русскому человеку она по душе. Я это знаю: у Сологуба есть стихотворение, где он говорит буквально то же, что Ларше.

Вот это стихотворение:

В великом холоде могилы
Я безнадежно сохранил
И расцветающие силы
И всходы нерасцветших сил.
Но погребенные истлели
В утробе матери-земли
И без надежды и без цели
Могильным соком потекли.
И соком корни напоили.
И где был путь уныл и гол,
Там травы пышно восходили
И цвет медлительный расцвел…
…О если б смерть не овладела
Семьею первозданных сил,
В какое радостное тело
Я б все миры соединил![400]

Да, если б смерть не овладела… Но с этим-то как раз Ларше и борется.

Когда идеи гаснут [401]

В 1927 г., в № 2 издававшегося в Париже журнала «Новый корабль»[402], была напечатана статья Антона Крайнего (З. Гиппиус)[403] «Заметки о человечестве». Те, кто ее читал — их было очень немного, — вряд ли через 33 года что-либо помнят. Для большинства же она просто не существует. Между тем это — одна из лучших статей Гиппиус, и жаль, если она канет в Лету, тем более что она актуальна до сих пор.

И вот, чтобы опыт Гиппиус не пропадал даром, я приведу основные положения статьи. В нашей борьбе за человечество и Россию они могут пригодиться.

Гиппиус берет сразу «быка за рога». «Никакого «человечества» нет», — говорит она. А что же есть? Есть страны, племена, народы, нации, слои, классы, партии, группы, индивидуумы, и всегда, как теперь, они друг против друга благодаря разности интересов. Собственно же человечества никогда не существовало. В мечтах разве? В воображении? В идее?

И тут вся перемена — громадной важности. Не было — но могло быть, к тому шло. Мечта, воображение, идея — есть предварительная стадия бытия чего-нибудь. Во всяком случае, единственная возможность бытия. Пока «человечество» жило в идее, оно могло реализоваться. А если «погасить идею в уме?». С ней естественно гаснет воля, что же остается? «Ничего, — отвечает Гиппиус, — меньше пустого места».

Да, подозрительно быстро гаснут в наше время всяческие идеи. «Человечество» — только одна из целого ряда, не менее важных. Вообразительное бытие ценностей, т. е. идеи, — влияние на реальность. Когда они отмирают, гаснут — это немедленно отражается на всех явлениях жизни, изменяет ее облик, существенно изменяя облик самого человека. Стоит представить себе: без воображенья, без воли, идущей далее настоящего момента, — разве будет Человек похож на то, что мы привыкли называть этим именем? Если и «похож» — не очень… Угасание идей есть начало (долгого, правда) пути к перерождению Человека в «человекообразное».

«Вступили ли мы на этот путь? — спрашивает Гиппиус. — И такой ли он роковой, нет ли с него обратного поворота?» Трудно ответить.

«Фактические признаки известного перерождения, однако, уже есть, — отмечает она. — В большом или малом, в общностях и частностях, в одной области жизни или другой — все эти факты говорят о том же».