Тяжелая корона (ЛП)

Подвал не достроен, поэтому мало кто хочет туда спускаться. С потолка свисают голые лампочки. Пол цементный. Здесь намного прохладнее, чем наверху. Пахнет сыростью, а потолок над головой тревожно стучит, как будто он может рухнуть под весом всего, что находится наверху.

Себастьяну приходится пригнуть голову, чтобы спуститься по лестнице.

Я нахожу выключатель света, окруженный голым металлом без какой-либо подходящей крышки, и поднимаю его. Лампочки потрескивают, отбрасывая свет раскачивающимися кругами.

— Ты играешь в бильярд? — я небрежно спрашиваю Себастьяна.

— Иногда, — говорит он.

Я снимаю со стены два кия, передавая более длинную Себастьяну. Я беру свою любимую.

— Как насчет дружеского пари? — я спрашиваю его.

— Конечно, — говорит Себастьян. — Сколько стоит дружелюбие?

— Как насчет сотни для начала?

Он издает низкий свист.

— Дай мне посмотреть, сколько у меня есть.

Он достает бумажник, который выглядит довольно толстым. Он вытаскивает стодолларовую купюру, не показывая остальной налички. Если бы Гриша доставал, он бы обязательно показал мне, сколько именно у него есть.

Себастьян кладет банкноту на полированную деревянную перекладину бильярдного стола.

— А как насчет тебя? — поддразнивает он. — Откуда мне знать, что у тебя есть деньги?

— Ты не увидишь моих денег, — сообщаю я ему. — Ни сейчас, ни после.

Себастьян смеется.

— Мне нравится уверенность, — говорит он.

Он собирает шары, и я занимаю позицию для брейка. Я аккуратно разбиваю, посылая шарики рикошетом во все стороны по гладкому зеленому фетру. Я выстраиваю свой кий на 9, чтоб ударить 11 шар. Я чувствую взгляд Себастьяна на своем теле, когда наклоняюсь над столом. Мне приходится долго наклоняться из-за моих каблуков. Я чувствую, как задирается моя юбка.

Я ловко бью, сильно посылая его в 11, чуть левее центра. 11 срезается вправо, закручивается прямо в боковую лузу, приземляясь с приятным стуком. Не останавливаясь, я выбиваю также 13 и 14.

— Ох-ох, — тихо говорит Себастьян. — Я думаю, у меня проблемы.

Я на дюйм промахиваюсь со своим следующим ударом. Себастьян осматривает стол. Быстро и плавно он выбивает 2 и 4. Его большие руки устойчивы, когда он разводит пальцы по фетру, стабилизируя свой кий. Ему достаточно бросить взгляд на мяч, чтобы рассчитать угол.

Он невероятно точен и невероятно уверен в себе. Он также выбивает 1 и 5, прежде чем потерять 3.

Я не осознавала, что затаила дыхание. Я знаю, что если я пропущу еще хоть один удар, у меня, вероятно, не будет другого шанса.

Нахмурившись, я подхожу к столу, как к полю битвы. Я представляю, куда приземлится шар после каждого удара, чтобы убедиться, что я не попаду впросак. Как только я уверена в своей стратегии, я выбиваю 10, 12 и 15 в быстрой последовательности.

Теперь остался только 8. Он прижат к 3 Себастьяна. Они оба довольно близки к левой угловой лузе. Я боюсь, что столкну их вместе, если не буду осторожна.

Я осторожно прицеливаюсь. Я разделяю шары, загоняя 8 в лузу и отталкивая 3 в сторону. Шар откатывается слишком далеко, дрожа на краю. Если она тоже упадет, я проиграю игру. Но она остается на месте.

Я беру стодолларовую купюру Себастьяна и засовываю ее в свой лифчик.

— Я выиграла, — говорю я.

— Я думаю, что меня только что обманули, — говорит Себастьян.

— Это было бы не в первый раз, — говорю я.

Мужчины всегда переоценивают свои навыки. И недооценивают мои.

— Может, нам еще разок? — Себастьян говорит.

— Удваиваем или нет?

— Я не уверен, что у тебя есть деньги, — говорит Себастьян с дерзкой улыбкой. — Кроме той, что ты забрала у меня. Как насчет… за каждый шар, который я выбиваю, ты снимаешь часть одежды. И я делаю тоже самое.

Я усмехаюсь, качая головой в его сторону. Это прозрачная уловка.

С другой стороны… я не могу устоять перед искушением унизить его еще больше. Я бы хотела выиграть игру, пока он стоит в одних боксерах.

— Хорошо, — говорю я. — Но я разбиваю.

— В прошлый раз ты разбивала, — указывает Себастьян.

— Прими это или отступи.

— Я приму это, — говорит он низким и решительным голосом.

Себастьян снова выстраивает шары, и я занимаю позицию на другом конце стола. Я разбиваю, хотя и не так чисто, как в прошлый раз. В боковую лузу попадает только один шар — 3, и то с трудом. Я бросаю взгляд на Себастьяна.

— Это первый, — говорю я.

— Мы считаем разбивание? — спрашивает он.

— Конечно, мы считаем.

— Достаточно справедливо, — Себастьян пожимает плечами.

Скрестив руки перед собой, он хватает низ своей черной футболки и стягивает ее через голову. Я не могу оторвать глаз от того, как он обнажает свой длинный, худощавый торс, сильно загорелый и бугрящийся мышцами. Он даже в лучшей форме, чем я ожидала. Его плечи и грудь толстые и налитые, мышцы живота сокращаются до самого низа. Дорожка темных волос ведет от его пупка к поясу джинсов. Мои глаза следят за ними до конца.

Когда я снова смотрю, он ухмыляется мне.

— Нравится то, что ты видишь? — говорит он.

Я презрительно перекидываю свой конский хвост через плечо, снова поворачиваясь лицом к бильярдному столу.