Тяжелая корона (ЛП)

Родион уже рассказал ему, что я сделала. Я уверена в этом.

— Чем вы двое занимались, пока меня не было? — он спрашивает нас.

— Я разговаривал с одним из наших армянских поставщиков, — говорит Адриан. — У них новый способ доставки товара, они упаковывают его, как бомбу для ванны. Ароматизированную, цветную и завернутую в целлофан. Собаке-ищейке почти невозможно обнаружить ее.

— Какова цена? — спрашивает папа.

— Та же самая. Они экономят деньги, потому что на границе изымают меньше.

Мой отец медленно кивает.

— Очень хорошо, — говорит он. — Удвой наш заказ. Мы будем расширять дистрибуцию в западной части города. Я хочу полноценного присутствия на нашей старой территории.

Братва раньше монопольно управляла этой частью города, пока Галло не подожгли наши склады и не выгнали нас.

Теперь, когда я думаю об этом, это произошло двенадцать лет назад. Примерно в то время, когда был убит дядя Себастьяна. Интересно, какое действие было первым?

Это не имеет значения. Потому что кровопролитие и насилие — это цикл. Уроборос мести.

Мой отец поворачивается и пристально смотрит на меня.

— А как насчет тебя, дочь моя? — он тихо говорит.

Я делаю глоток вина, чтобы потянуть время. На гарнир у нас ребрышки и картофельное пюре со спаржей. Ребрышки выглядят сырыми. У меня от этого сводит живот.

Я подумываю о том, чтобы солгать своему отцу… или попытаться солгать.

Это бессмысленно. Он уже знает. Он просто проверяет, что я буду делать.

— Я встречалась с Себастьяном, — говорю я ему.

На его лице нет и тени удивления. Он определенно знает.

— И что ты делала с Себастьяном, — шипит он.

— Я встречалась с ним, — говорю я хладнокровно. — Точно так, как ты мне сказал.

— Не точно так, как я говорил тебе… — говорит он.

Адриан переводит растерянный взгляд с одного на другого. Я не сказала ему, что спала с Себастьяном. Он не понимает напряжения, сковывающего комнату.

Улыбка сползла с лица моего отца. Он опускает подбородок, приобретая вид быка, готового к атаке. Я должна немедленно остановить его.

— Он хочет жениться на мне! — выпаливаю я. — Он хочет заключить официальное соглашение между нашими семьями. Это могло бы пойти нам на пользу, отец. Вместо того, чтобы сражаться с Галло, мы могли бы присоединиться к ним. Как это сделали Гриффины. Как польская мафия. Они не обязательно должны быть нашими врагами. Было бы намного выгоднее…

— Ты думаешь, ты можешь научить меня тому, как Братве следует действовать в этом городе? — мой отец прерывает. Он не повысил голоса, но его яростный тон прорезает мои слова, как коса сухую траву.

— Нет, конечно, нет. Я…

— Тихо! — он лает.

Я замолкаю, и Адриан находит мое колено под столом, сжимая мою ногу в знак сочувствия.

— Вот почему тебе едва ли можно доверять самые простые задания, — говорит он, его голубые глаза сверлят мои. — Ты слаба, как все женщины слабы. Я отправляю тебя на охоту, и ты не только с трудом добываешь свою добычу, теперь ты развиваешь чувства с ним.

Я поджимаю губы, зная, что должна это отрицать, но не в состоянии даже притворяться. У меня есть намного больше, чем чувства к Себастьяну.

— И что еще хуже, — шипит мой отец. — Ты уничтожила единственную ценность, которая у тебя была для меня.

Рука Адриана крепче сжимает мое колено. Я уверена, что он может догадаться, что имеет в виду наш отец. Он вздрагивает не от отвращения, а от страха за меня.

— О да, — шипит мой отец, его глаза сверлят меня. — У тебя не может быть от меня секретов, Елена. Я знаю все, что ты думаешь, и все, что ты делаешь. Ты будешь наказана, в то время, которое я выберу.

Это что-то новенькое. Обычно наши наказания наступают сразу, самым болезненным и расстраивающим из возможных способов. Тот факт, что он не соблюдает дисциплину… это худшая пытка из всех.

— Я пытался научить вас двоих, — говорит наш отец, включая Адриана в его гневе сейчас. — Я пытался подготовить тебя к этому миру, в котором мы живем. Я пытался закалить тебя. Вы можете подумать, что я был жестоким или требовательным, но мир бесконечно более жесток, чем я когда-либо мог быть. Если вы не сможете превратить свою кожу в сталь, а душу в железо, вас разорвут в клочья.

Он делает большой глоток вина, оглядывая нас с ног до головы. На этот раз в выражении его лица нет гордости, только отвращение к тому, как мы его разочаровываем.

— В преступности нет застоя, — говорит он. — Ваше состояние растет, или оно падает. Середины нет. Галло верят, что они могут превратиться из донов мафии в богатых граждан. Они ДУРАКИ!

Он произносит это слово так громко, что мы с Адрианом подпрыгиваем на своих местах, чуть не опрокидывая вино.