«Тяжёлая» вода

– Привет, привет, Николай Васильевич! – расцвел в радостной улыбке («рот до ушей») Сафронов. – Давненько не виделись.

Шевцов же подал руку командиру рейдового буксира, дабы «старый морской волк» мог подняться на причал. Несмотря на свой «почтенный» возраст (69 лет), Николай Васильевич Фадеев был еще крепким и подтянутым мужчиной, как говориться «в полном расцвете сил и лет». Среднего роста, коренастый, широкоплечий, Николай Васильевич был подтянут, по спартански аскетичен. И одет старый моряк был по-военному аскетично: мичманка с расшитым золотом офицерским «крабом», скрывающая коротко стриженные седые волосы; хотя и старый, но довольно добротный темно – синий офицерский китель – френч, на правой стороне прикрученные на винт золотой орден «Отечественной войны» 1 степени и бордовой эмали орден «Красная Звезда», знак «Гвардия», а над ними командирский знак «лодочка», на левой стороне орденские разноцветные планочки; морские черные брюки – клеш; черные лакированные офицерские ботинки – «хромачи». Фадеев на флоте – личность легендарная, недаром с ним за руку сам командующий Северным флотом здоровается, незабвенный «Ильич» Брежнев дважды приглашал на Малую Землю. Краснофлотец – подводник Николай Фадеев, старший торпедист на подводной лодке «К -21» под командованием капитана 2 ранга тезки Николая Лунина, самый активный участник «атаки века», самолично отправив в «брюхо» немецкого линкора «Тирпиц» четыре торпеды. Собственно и именно за этот подвиг он и был награжден золотым орденом «Отечественной войны» первой, то есть офицерской степени (для старших офицеров), а не второй. Но сам Николай Васильевич, по его утверждению, больше гордился своим первым орденом – «Красной Звезды», полученным им за спасение своих товарищей – экипажа героической, но такой трагической судьбы подводной лодки «Щ -402» капитан-лейтенанта Столбова…

– Однако, Олег, ну у тебя и силища! Чуть руку не вырвал! – старый моряк, здороваясь с своими более молодыми «коллегами», то ли в шутку, то ли всерьез потирал правое плечо.

– Дядя Коля, я не хотел! – чуть смущаясь своей медвежьей неловкости, отвечал молодой мичман.

– Не хотел он! – уже «сменив гнев на милость» ухмыльнулся старый вояка. – Надо же уважать старость!?

– Старый конь не бороздит море! – засмеялся Сафронов, протягивая руку для рукопожатия. – А вот скажи мне, пожалуйста, Николай Васильевич, что это за новаторство в мореходном деле?

– Какое такое «новаторство»? Я что-то тебя не пойму, Михал Афанасьевич! – Фадеев называл Сафронова не «Михаил», а «Михал», как бы проглатывая вторую «и», но боцман на это не обижался, привык.

– Ну и что обозначает команда «Табань»? Или как там еще? – боцман так солнечно и заразительно заулыбался «в полный рот», что его улыбка как эстафетная палочка сначала передалась – озарила Шевцова, а потом и Фадеева. Все трое дружно засмеялись – долго и заразительно. Продолжая смеяться, командир буксира объяснял – оправдывался:

– Да, понимаете, мужики, тащил я этот чертов кран, как черепаха тащились почти восемь часов? Не поверите, даже пару раз кимарнуть успел, да раза три «на толчек» сбегать? А тут, понимаешь, стал швартоваться – буксировать, а этот чертов кран вдруг возьми не с того, ни с сего разогнался! Я аж испугался, что в «стенку» влеплюсь. Как говорится: «Корабль к «стенке», капитан на «стенку»![6]. Корабль – в «стенку», капитана – к «стенке» (расстреляют)!». Надо тормозить? Давать «задний ход», реверс? А я что-то растерялся, вот и дал «петуха»: «Табань»! Ну, то есть «Стоп, машина! Задний ход!» Одним словом, Митрич меня понял, не подвел старый «мосол»[7]. В общем, все нормально, мужики!