Тяжело в учении

– Так же, как и ссылка в Школу? – вырвалось у меня.

– Да, – спокойно подтвердил он. – Скажи, разве ты жалеешь, что попала туда?

Оставалось лишь отрицательно качнуть головой. Не так я себе представляла этот разговор, ох не так!

– Вот видишь! – обрадовался батюшка.

– Не вижу, – упрямо вздернула подбородок я. – Это не одно и то же – учеба, которая действительно нужна, и замужество, которое…

– Спасет тебе жизнь. Звезды не лгут, Вики.

– С чего такая забота? – не выдержала я. – Помнится, раньше моя жизнь тебя не особо волновала!

– Неправда, – побледнел отец.

– Неужели?! Да порой мне казалось, что ты и вовсе не знаешь о моем существовании!..

– Я боялся привыкать к тебе! – прошептал батюшка. – Боялся, что ты, как и она, исчезнешь, оставив меня одного…

Я подавилась очередным обвинением и тяжело опустилась в кресло. Услышанное не желало укладываться в голове, поражая своей нелогичностью и… отчаянием. Похоже, правы утверждавшие, что царь все-таки повредился в уме после пропажи второй жены.

– Я бы не исчезла, – не зная, что еще сказать, пробормотала я.

– Она тоже так говорила, – горько усмехнулся отец. – Вики… Я повел себя как последний эгоист. Я не хотел больше той боли, что едва не свела меня с ума. И не придумал ничего лучше, чем отгородиться от тебя. Казалось, так будет легче. И мне и тебе. Лишь потом я понял, насколько ошибся… И сделал новую ошибку – не попытался ничего исправить, завоевать твое доверие… Все-таки мои самые страшные кошмары сбылись – я потерял тебя.

Отец говорил тихо, отстраненно, устремив застывший взгляд в окно, а я молча глотала слезы, почти задыхаясь от боли и безысходности, сквозивших в каждом его слове. Несмотря на годы одиночества и обид, сейчас я… понимала его. В Школе я слышала и более пугающие истории и знала, на что способны доведенные до отчаяния люди, как ломают даже самых сильных душевные переживания. Понимала, но вот простить пока что не была готова. Но пообещала себе постараться…

– Как ее звали на самом деле? – нарушила я неловкую тишину. Отец вздрогнул и непонимающе – показалось даже, с испугом – посмотрел на меня. – Мама такая же Элина, как я – Виолинка, – слабо улыбнулась я, стараясь не замечать мокрую дорожку на щеке отца.

– Эрика, – немного подумав, проговорил он. – Ее звали Эрика. И она очень любила тебя.

– Так любила, что предпочла бросить? – горько выдохнула я.

– В том, что случилось, твоей вины нет, – твердо произнес отец. – Запомни это раз и навсегда.

Отчего-то почудилось, что это не все, что он хотел сказать. Но, видя его страх и боль, я не рискнула спрашивать. Все равно ведь не признается. Умение уходить от прямого ответа – семейное, и Яр еще не самый искусный по этой части. Ничего, рано или поздно, так или иначе – я все узнаю. Ни одна тайна не может храниться вечно.

– Пожалуйста, верни мне его, – попросила я, и на этот раз отец понял правильно – под моим удивленным взглядом вытащил из-под камзола медальон и протянул мне. Прохладный кругляш скользнул в мои ладони, согреваясь – и согревая в ответ.

– Спасибо, – шепнула я пересохшими губами и направилась к дверям.

– Вики, – усталый, надломленный голос отца нагнал меня у порога. – Я не буду тебя неволить. Но я прошу… нет, умоляю послушать меня. Сегодня утром твоей руки просил Алан Ар’Эльент. Я не дал ответа. Решать тебе…

– Условия те же? – не оборачиваясь, уточнила я. – Никакой свадьбы до окончания Школы?

– Да, – подтвердил батюшка.

– Я согласна, – кивнула я и вышла из комнаты.

Я ничего не теряю, зато Рэм будет защищен, а отец – спокоен. Если уж он так верит предсказаниям… Из Школы я не вылечу – ни за что. А потом, когда Рэмион получит диплом и свободу, будет видно, что делать дальше. Возможно, к тому времени удастся убедить отца, что звезды не всегда правы…

Я бежала по темному узкому коридору, путаясь в подоле длинного белого платья, падала, сдирая в кровь ладони и колени, поднималась и снова бежала, не понимая, куда и зачем – просто чувствовала, что остановка смерти подобна. Под босыми ногами засеребрился иней, и в следующий раз я упала не на земляной неровный пол, а на гладкий лед, и в его зеркальной поверхности отразилась вовсе не я.

А потом лед проломился.

Задыхаясь от ужаса, я подскочила и обнаружила себя в собственной постели. Слабый светлячок нерешительно парил над изголовьем, освещая сброшенные на пол подушки и одеяло, а еще – раскрытый медальон с маминым портретом. Я протянула руку и осторожно дотронулась до холодного кругляша.

Пожалуй, разговор с отцом стоил мне гораздо больше нервов, чем я надеялась…