Тяжело в учении, легко в бою (СИ)

— Решим, — Лев Захарович встал и, открыв дверь, скомандовал Зинаиде, — Там где-то артисты, найди и приведи сюда Гаркави и Русланову[vii]. И пусть гитару захватят! Воскобойникова тут же подскочила и ринулась выполнять приказ. От ее храбрости и злости не осталось и следа. Жуткий человек — товарищ армейский комиссар первого ранга, и как его командир не боится?!

Артисты нашлись в столовой. Ну а где же еще? Не вести же их в казармы! Люди сидели за столами и весело перешучивались, зал был наполнен гомоном и смехом. А в двери окна то и дело заглядывали любопытные девичьи лица летчиц из ночного бомбардировочного, но тут же скрывались, напоровшись на строгий взгляд Рачкевич.

— Товарищей Гаркави и Русланову к армейскому комиссару первого ранга! — ворвалась своим пронзительным голосом в эту веселую суету Зинаида. Она чуть ли не приплясывала от нетерпения. Неужели та самая Русланова?! И сейчас она познакомится с ней! Когда-то, в той другой, мирной жизни у нее дома была пластинка с песнями в исполнении Лидии Андреевны. Как любили они с мамой и сестренкой слушать ее глубокий, задорный, цепляющий за душу голос. Нет больше мамы и Люси, а то она бы похвасталась, написала им, что знакома с великой певицей. Мама бы порадовалась, а вот Люська фыркнула. От девчачьей зависти. Но то добрая зависть, светлая. На самом деле Люська хорошая, добрая… Была… Глаза наполнились слезами.

— Девушка, с Вами все в порядке? — на Зинаиду смотрел не очень высокий кругленький мужчина с лицом веселого прохиндея. Почему-то именно такая характеристика первой пришла в голову Зинке. Она быстро смахнула рукой слезы.

— Да-да, в порядке. Здравстуйте. Вы товарищ Гаркави?

— Здравствуйте. Она самый. Михаил Наумович, прошу любить и жаловать, — улыбнулся мужчина обаятельной улыбкой. — А это Лидия Андреевна Русланова, — представил он стоящую рядом с ним женщину с таким узнаваемым, некрасивым, но наполненным ярким внутренним светом лицом.

— Здравствуйте, — первой поздоровалась с девушкой Русланова.

— Ой, здравствуйте, Лидия Андреевна! — всплеснула руками Зина и улыбнулась — а у меня ваша пластинка была, мы с мамой так любили ее слушать!

— Я рада, — тепло улыбнулась в ответ певица, — маме привет от меня передавайте. Зинкино лицо исказила гримаса боли, Лидия Андреевна всполошилась: — Что с Вами, девушка? Вам плохо?

— Ничего, — выдавила Зина, беря себя в руки, — нормально все. Просто нет у меня мамы.

— Прости меня, девочка, я не знала, — Русланова шагнула к девушке и крепко ее обняла. Зинка с всхлипом втянула воздух.

— Ничего, я привыкла. Спасибо Вам. Пойдемте, нас товарищ армейский комиссар первого ранга ждет. Он еще просил гитару захватить.

— Василий! — тут же крикнул Михаил Наумович, — гитару принеси. Из-за стола выскочил невысокий черноглазый живчик и метнулся к куче музыкальных инструментов сваленных в углу столовой. Гаркави в это время помог надеть Лидии Андреевне роскошное пальто и накинул на себя дубленку и шапку. Взяв у Василия гитару, он кивнул Зинаиде: — Ведите.

Мехлис со Стаиным пили чай. Наливать пришлось самому Сашке, так как Зинаиду Лев Захарович отправил за артистами. Разговаривали ни о чем. О том как обустроились на фронте, о людях с которыми служит Сашка, Мехлис рассказал, что видел Валентину и что с ней все в порядке. В общем, просто убивали время. Было видно, что Лев Захарович немного расслабился, стал похож на себя домашнего, а не на стального и несгибаемого начальника ГлавПУРа. Но все тут же изменилось когда в кабинет зашли артисты. Опять перед Сашкой появился жесткий армейский комиссар, а не просто Лев Захарович.

— Михаил Наумович, Лидия Андреевна, проходите, садитесь, — распорядился Мехлис. И дождавшись, когда артисты рассядутся, придвинул к ним листки с текстами песен. — Лейтенант государственной безопасности Стаин. Александр Петрович. Командир части, в которой вам сегодня предстоит выступать. А это Лидия Андреевна Русланова и Михаил Наумович Гаркави, — представил их друг другу Мехлис.

— Здравствуйте, — спокойно поздоровался Сашка. Ему эти имена ничего не говорили.

— Здравствуйте, — а вот артисты смотрели с любопытством и удивлением. Слишком молод был этот командир и для звания и для наград у него на груди.

— Вот, посмотрите, новые песни. Блокадные, — Мехлис пододвинул к Русланвой и Гаркави листки с текстами. Артисты погрузились в чтение. Первым закончил Михаил Наумович, но говорить ничего не стал, дожидаясь Русланову. Лидия Андреевна подняла на Мехлиса взгляд:

— А можно послушать? Или музыка еще не написана?

— Написана. Саша? — и Мехлис посмотрел на Стаина.

— Разрешите гитару? — Сашке было опять не по себе. Ну, не артист он. А вот напротив него сидели настоящие артисты. И судя по тому, какие обожающие взгляды бросала на них Зинка, замершая в дверях, подстегиваемая любопытством, которое оказалось выше страха перед армейским комиссаром.

— Да-да, конечно, — Гаркави протянул Сашке гитару. Да что ж это такое! Опять семиструнка! Надо свою с собой везде возить, судя по тому, как часто ему приходится в последнее время петь. Пришлось перестраивать.