Тяжело жить, когда ты сорокалетний, а тебя принимают за лоли 2

В горле стоял сухой ком. Тело, скованное по рукам и ногам цепями, ощущало лишь боль и холод. Вивьен, подвешенная над полом в своей одиночной камере, не могла ни спать, ни нормально дышать, чтобы это не доставляло ей боли. Ее руки, ноги и туловище были сильно изувечены и покрыты глубокими ранами. В сочетании с сырым прохладным местом подвальной камеры, эти раны доставляли больше всего неудобства.

Неподалеку слышались шаги и голоса. Похитители находились буквально в пяти шагах от Вивьен, но уже по другую сторону решетки, и именно поэтому сделать она ничего не могла. Слегка приподняв голову, девушка с задумчивостью и презрением посмотрела на очертания людей, находившихся напротив. Это были молодые юноши в офицерской форме империи Хастион.

Прозвучал хлопок двери. Высокий широкоплечий мужчина быстрыми шагами вошел в темницу и остановился напротив своих подчиненных. Те в трепете расступились и склонили перед ним головы. Мужчина этот звался Диком Харресоном. Он был одним из предводителей вражеской армии, а также человеком, который лично поймал Вивьен и одолел весь ее отряд. Внешне он совсем не походил на тех рыцарей, которых можно было увидеть на публичных мероприятиях. Скорее всего такой тип рыцарей, каким был он, даже не появлялся в людных местах. Описать его можно было лишь одним словом: дикарь. Сильный, хладнокровный, жестокий. У него было резкое лицо со шрамом, рассекавшим его нижнюю челюсть и спускавшимся по шее к ключицам. Нос его был прямым, глаза темно-карими со слегка приподнятыми уголками. Волосы густые, темные, немного растрёпанные.

Стоило Дику войти, как в темнице воцарилась тишина. Мужчина быстро окинул взглядом все помещение и, будто найдя нужных заключенных, указал на них пальцем.

— Этих, — заговорил Дик, — тоже забирай.

В камере, на которую он указал, находилось несколько товарищей Вивьен. Они уже были давно без сознания, если не были вообще мертвы. Каждый день численность ее отряда, ранее состоявшего из ста человек, а теперь уменьшавшегося с каждым днем по пять человек, убывала прямо на глазах. Вивьен с болью, щемящей сердце, наблюдала за тем, как ее соратников уносят и убивают. Иногда она слышала дикие крики, доносившиеся откуда-то сверху, и каждый раз чувствовала собственную вину за все произошедшее.

Из-за осознания собственного бессилия Вивьен прикусила нижнюю губу. На ее глазах из камер начали вытаскивать за ноги израненные тела товарищей, которые еще недавно были вместе с ней, смеялись вместе с ней, пили, веселились и сражались.

— А что делать с ней? — прозвучал голос где-то неподалеку. Услышав его, Вивьен сразу поняла, что речь шла о ней, однако переживать о собственном благополучии сил как-то не было.

— Ее не трогать, — прозвучал холодный голос Дика, а следом и его шаги. Подойдя вплотную к камере Вивьен, он остановился и безжалостно взглянул на нее. — Она глава рыцарского отряда. Ею еще можно будет воспользоваться во время переговоров.

Вивьен приподняла голову. Ее безучастный взгляд встретился со взглядом Дика. Если в ее взоре не было видно ничего, кроме усталости, то он вполне выглядел, как человек, полный сил. В глазах его был блеск насмешки, которую он старался никак не проявлять в своем голосе.

— Расскажи, — заговорил Дик, с прищуром рассматривая грязное, испачканное в крови лицо Вивьен, — каково быть заложником своего главного врага? Какого смотреть на убийство собственных подчиненных день за днем?

Услышав вопрос, Вивьен вновь наклонила голову, но не для того, чтобы спрятать взгляд, а для того, чтобы скрыть свои эмоции. На губах ее всплыла зловещая, сумасшедшая улыбка. Эти слова действительно задели ее, но показать своему противнику насколько они ее задели, она не могла. Двенадцатое правило лагеря благородных дев гласило: если не можешь скрыть свою ненависть, постарайся хотя бы скрыть ее степень.

Вивьен подняла голову вновь уже спустя секунду. На губах ее совершенно не было видно ни улыбки, ни отчаянного взгляда, однако в глазах ее был виден блеск холода и решимости, который действительно вызывал дрожь и ужас.

— Будь уверен, — заговорила она низким, душераздирающим тоном, каким еще недавно сам Дик выносил приговор ее товарищам, — как только у меня появится возможность, я голыми руками вырву твое сердце.

Дик не ответил ничего. В лице он не изменился совсем, а вот насмешка в его глазах сменилась настороженностью и злостью. Резко развернувшись, мужчина взглянул на своих подчиненных и произнес:

— Не кормить и дальше.

— Есть!

Дик развернулся и совершенно спокойно направился на выход. Вивьен слышала звук его удалявшихся тяжелых шагов и продолжала мысленно проклинать этого человека.

Тем временем сам Дик проклинал ее в мыслях не меньше. Плавно поднимаясь по ступеням своей временной крепости, он размышлял: