Тяжело жить, когда ты сорокалетний, а тебя принимают за лоли 5

Юноша усмехнулся. Конечно, ему было приятно слышать подобные слова со стороны человека, которым он дорожил. Продолжая водить по поверхности холста углем, вырисовывая им все более причудливые узоры воображаемого пейзажа, он ответил:

— Я просто много учусь.

— Матушка говорила, что ты с самого начала отличался, от остальных детей. Делал все лучше других.

— Не все, — уверенно поправил Навьер. — Как видишь, в магии я полный ноль.

— Но ведь ты все же поступил в магическую академию?

— В большей степени из-за принципа. — В голосе парня не было ни радости не печали. Пусть на его лице и продолжала сохраняться легкая полуулыбка, говорил он совершенно беспристрастно. — Если уж мне что-то не дается, я должен это исправить. Вот так я и думал.

— Разочаровался? — Адольф слегка наклонился вперед, желая чуть лучше рассмотреть лицо брата.

— Понял, что не все в этом мире можно исправить.

— Но… У тебя же получается колдовать, верно?

Навьер выдохнул. Осознав, что его младший от этой темы не отстанет еще долго, он просто отложил уголь в сторону, повернул голову и спокойно заговорил:

— Проблема в том, что я не могу колдовать в тех количествах, в которых хочу. Каков бы не был мой контроль, объем магии, что я могу создать, все равно, что капля в море.

Адольф на мгновение замолчал. Теперь даже ему было обидно слышать подобное из уст брата, который мог практически все. Нахмурившись, мальчишка серьезно заговорил:

— Ты еще станешь лучше, я уверен.

— А вот я нет. — Навьер грустно улыбнулся. Отведя взгляд куда-то вперед, он посмотрел в сторону окон, через которые на пол падал и растекался яркий солнечный свет. — Учителя говорят, что мне не хватает веры, и, возможно, в чем-то они правы. Я просто не могу поверить в то, что существует один великий бог, который управляет всеми нами.

— Но богов ведь много, да?

— Да, но в своего бога ты должен верить так, будто бы остальных нет. Вот я и не могу поверить на все сто процентов в того бога, которого выбрал.

— Почему?

Навьер задумался. Приподняв взгляд к потолку, как он делал это всегда, когда начинал размышлять вслух, почти шепотом он проговорил:

— Потому что я знаю, что моей жизнью управляет не он.

— А кто же?

Адольф стал хмуриться еще сильнее. Пусть со стороны его поведение и напоминало поведение маленького ребенка, однако весь этот разговор он анализировал тщательно.

— Тот, — вслух заговорил Навьер, — кто когда-то отправил меня сюда, но кто это — я тоже не знаю. Просто… чувствую подсознательно.

— Что значит отправил?

Наступила тишина. Казалось, именно этот миг Навьер и понял, что все это время он говорил вслух, и что его слова могли бы показаться довольно подозрительными тому, кто ничего не знал и не понимал.

— Ну… — протянул парень, пытаясь быстро придумать оправдание. — Это значит…

Внезапно Адольф перебил сам:

— Это связано с тем, что ты начал читать раньше, чем все остальные дети, верно?

Навьер замолчал. Наконец-то посмотрев на младшего брата, который все это время намеренно не сводил с него взгляда, в его глазах он увидел необычайное спокойствие и такую рассудительность, от которой по коже бежали мурашки. Лишь один раз взглянув в эти глаза, Навьер осознал, что Адольф с самого начала уже подозревал его в чем-то, и потому сейчас его сомнения лишь подтверждались.

Усмехнувшись, юноша отложил холст в сторону, оттолкнулся от пола и постепенно начал вставать. Все также продолжая улыбаться, про себя он думал, насколько жутковато выглядел его младший братишка с этой ужасной проницательностью, а также довольно необычной выразительной внешностью: черными волосами, бледной кожей, а также округлыми, словно у рыбы, темными глазами, которые будто смотрели тебе в душу.

— Знаешь, — заговорил Навьер, оборачиваясь лицом к младшему, — ты тоже довольно смышленый для своего возраста.

— Но я не гений. — Адольф склонил голову в лево и задумчиво сощурился. — Скажи, а ты точно мой брат?

— Точно, — уверенно отвечал Навьер. В этом можешь не сомневаться.

Адольф хмыкнул, но не ответил. В какой-то степени ему будто бы уже даже был известен ответ на этот вопрос.

— Но, — продолжал Навьер, — вот в том, нормальный ли я — сомневаться можно. — Юноша улыбнулся, и отчего-то постепенно его лицо, как и сама обстановка комнаты перед глазами Адольфа начала затемняться и погасать. Последние слова брата отзывались в памяти уже с тихим шорохом:

— Потому что моя душа помнит свою прошлую жизнь.

Воспоминание перед глазами погасло, словно шипящий экран старого телевизора. Постепенно на его месте стали вырисовываться новые узоры, новые события и обстоятельства. Время перекрутило стрелки на пять лет после этого.

Адольф, уверенно направлявшийся в сторону дома, чувствовал себя немного уставшим после изнурительной дороги, тянувшейся от самой Военной академии. Как и все остальные ученики, на каникулы он возвращался своим ходом, в форме, через самые быстрые, но в то же время опасные дороги.