Тяжелые дни

Историк не поверит, что Россия вела войну вольную и пришла поэтому к краю гибели, — что миллионы людей бессознательно приносились в жертву самомнению одних, преступности других. То, что происходит в Ставке, сплошной позор и ужас».

А. А. Поливанов:

            «Я с 11 июля неустанно твержу Государю Императору о необходимости безотлагательного созыва военного совета. Вы знаете, какой на cиe последовал ответ. Накануне отъезда Его Величества я снова докладывал об этом, подчеркивая необходимость выяснить организацию тыла, ибо, по-видимому, нашим штабам становится тесно в России. Государь обещал подумать о военном совете после ближайшего ознакомления с {100} положением дел на месте. Надо просить Его Величество ускорить этот вопрос в виду новых эвакуационных требований с фронта. Не могу понять, почему такая элементарная вещь, как военный совет, вызывает столько замедлений и волокиты».

П. А. Харитонов: «Хорошо было бы Государю лично посмотреть, что творится с эвакуацией. Одно сплошное безобразие, ничем не оправдываемое. Урегулировать дело не трудно, если из рук скоропалительных прапорщиков передать руководство им в руки опытных администраторов. По контрольному ведомству ко мне со всех сторон идут вопли, что людей на­прасно разоряют, что при некоторой системе можно устранить массу ненужных осложнений. Думаю, что то же самое говорят и по другим ведомствам. Из правительственных чиновников создаются кадры оппозиции. Да и как оставаться спокойным и законопослушным, когда видишь, как бесцельно ра­зоряется твое имущество, когда из за глупости, а во многих случаях и пре­ступности, бесчисленных героев тыла плодится паника и ею создаются ни­чем не оправдываемые страдания для людей».

А. В. Кривошеин:

            «Государ­ственный Контролер абсолютно прав. Г. г. прапорщики роют могилу рус­ской государственности и родят повсюду врагов. Паника разводится не толь­ко в Киеве, но и в Одессе. Там происходят, как мне рассказывали, неописуемые сцены бестолковщины. Военным легко — у них стоят готовыми специальные поезда со всем их скарбом, до канареек включительно. А каково гражданским чинам и простому обывателю. Действительно на стену полезешь. Защитники со всеми удобствами заблаговременно удирают перед воображае­мою опасностью, а мирных людей бросают на произвол судьбы, на полное разорение. Наш долг неустанно повторять Его Императорскому Величеству о не­обходимости созыва объединенного совета в составе высшего правительства и военноначальников. Задача совета — выработка плана дальнейшего ведения войны и установление строгого порядка выполнения эвакуации. Пусть Ставка за­благовременно определить подлежащие очищению районы, а самое очищение дол­жно осуществляться компетентными и ответственными органами. Иначе мы ни­когда не выйдем из тупика».

 

Я. А. Харитонов:

            «Надо разъяснить Государю, что нельзя допускать бессмысленного разорения людей».

А. В. Кривошеин:

            «Согласен разориться на лечение, если осудят компетентные доктора на консилиум, но не согласен подчиняться приговору фельдшеров. Пусть знающие и авторитетные вожди скажут, что Одессу надо бросить на произвол судьбы для спасения дела войны. Но когда это говорят специализировавшийся на эвакуационных маневрах спасатели отечества, то я буду кричать и возмущаться».

А. А. Поливанов:

            «По сведениям Ставки, неприятель собирается сделать натиск на Одессу через Балту в целях угрозы Румынии».

А. В. Кривошеин:

            «И в такую минуту движимый религиозным чувством. Государь Император, наперекор страстным молениям почти всей России, берет на себя верховное командование! Какой ужас! Какое ослепление!»

А. А. Нератов: (заместитель Министра Иностранных Дел):

            «Любопытно, откуда у центральных держав столько войска».

А. А. Поливанов:

            «Дело не в количестве войск, а в умелом ими руководительстве и в военном искусстве. Относительно Kиевa, значит. Совет Министров будет всеподданнейше молить сначала собрать военный совет и в зависимости от решения выяснится вопрос, есть ли необходимость бросать этот центр».

А. В. Кривошеин:

            «Я просил бы избрать более отвечающую важности случая форму обращения. Надо не молить, а верноподданнически настаивать. Нельзя оставлять дело эвакуации в зависимости от случайностей местных фронтов. Надо наметить линию и идти по общему плану, утвержденному после совещания с ответственными людьми. Невоз­можно же, господа, поднимать всю Poccию и двигать ее по неизвестному назначению и по никому неизвестным соображениям. Если так будет продол­жаться, скоро только одна Сибирь для водворения необлеченных в военный мундир россиян останется. Мы в праве сказать нашему Государю, что {101} Россия тысячу лет созидалась и строилась, а ее в один миг с лица земли стирают разные храбрые воители, по неведомому приказами действующие. Безумие».