Тяжелые времена

Моя первая встреча с общественностью проходила в Токийском университете. Я сообщила студентам, что Америка вновь готова выслушать их, и передала им слово. В ответ на меня обрушился целый шквал вопросов, и не только по основным темам беседы, например о будущем американо-японских двусторонних отношений или о продолжающемся мировом финансовом кризисе. Они также спрашивали о перспективах демократии в Бирме[21], о безопасности ядерной энергетики (весьма прозорливо), о напряженности в отношениях с мусульманским миром, об изменении климата, а также о том, как женщине добиться успеха в обществе, где главенствуют мужчины. Это была моя первая встреча с общественностью, которых впоследствии было еще очень много. В ходе этих встреч я общалась с молодежью по всему миру. Мне очень нравилось слушать, что они думают по различным вопросам, и участвовать в предметном обсуждении этих тем с ними. Годы спустя я узнала, что в тот день в зале присутствовала дочь президента университета, позже она решила тоже стать дипломатом и поступила в Японии на дипломатическую службу.

Спустя несколько дней в Южной Корее я общалась с молодежью в женском университете Ихва в Сеуле. Там я осознала, что стремление сблизиться с молодежью может привести к выходу далеко за рамки традиционной проблематики внешней политики. Когда я поднялась на сцену в университете Ихва, зал взорвался громогласными криками приветствия. Затем девушки выстроились в очередь у микрофонов, чтобы задать мне порой очень личные вопросы — со всем возможным уважением, но и с нетерпением ожидая ответа.

Трудно ли иметь дело с женоненавистниками из числа мировых руководителей?

Я ответила, что уверена: многие руководители предпочитают вообще игнорировать тот факт, что, общаясь со мной, они имеют дело с женщиной. Но я стараюсь не позволять им вести себя подобным образом. (Тем не менее в общественной жизни женщины по-прежнему сталкиваются с неравноправием и двойными стандартами, это печальная реальность. Даже такие лидеры, как бывший премьер-министр Австралии Джулия Гиллард, сталкивались с возмутительными проявлениями сексизма, такое не должно происходить ни в одной стране мира.)

Не могли бы вы рассказать нам о вашей дочери Челси?

Я могу часами говорить, отвечая на этот вопрос. Но достаточно сказать, что она замечательный человек и я ею очень горжусь.

Как бы вы описали, что такое любовь?

На этот вопрос я сначала рассмеялась и сказала, что я теперь официально чувствую себя скорее обозревателем-консультантом раздела психологической помощи, чем госсекретарем. Подумав, я продолжила:

— Как можно описать любовь? Вот поэты тысячелетиями пишут о любви. Пишут об этом и психологи, и самые разные литераторы. На мой взгляд, все, что можно об этом написать, всегда будет отличаться от реальных чувств, которые мы испытываем, потому что это глубоко личные отношения. Мне очень повезло, потому что мой муж — мой лучший друг. Мы с ним вместе уже очень давно, больше, чем лет большинству из вас.

Казалось, что эти девушки чувствовали личную связь со мной. Удивительным образом они не испытывали смущения и общались со мной уверенно, как будто я была их подругой или наставницей, а не государственным руководителем из далекой страны. Мне хотелось быть достойной их восхищения. Я также надеялась, что, говоря с ними лицом к лицу, мне удастся преодолеть культурные различия и, возможно, заставить их по-новому взглянуть на Америку. После Японии подобные встречи проходили в Индонезии, в Джакарте. Там я разговаривала со школьниками в начальной школе, где когда-то учился президент Обама. В ходе той поездки в Индонезию я также побывала на съемках телепередачи «Удивительное шоу», пользующейся большой популярностью в этой стране. Там я почувствовала себя как на музыкально-развлекательном канале Эм-ти-ви. Между отрывками передачи оглушительно громыхала музыка, все ведущие выглядели так молодо, что казалось, это школьники, а не ведущие национального ток-шоу.