Тяжелые времена

Спустя годы я часто возвращалась к основной идее моего выступления в ООН в честь 50-й годовщины Всеобщей декларации прав человека: «XX век, разоренный войнами, подходит к концу. Если история этого века чему-то нас научила, так это тому, что всякий раз, когда достоинством человека или группы людей поступаются, оскорбляя их принципы или их отличительные черты, тогда мы рискуем встретиться с неизбежными кошмарами». Я настаивала на том, что нам нужно вынести из этого урок, а также на том, что гражданское и человеческое достоинство каждого без исключения должно уважаться.

Произнося эти слова, я подразумевала не только женщин и девушек по всему миру, которых продолжали принижать разными способами, но и других «невидимок», начиная с представителей религиозных и этнических меньшинств и инвалидов и заканчивая лесбиянками, геями, бисексуалами и транссексуалами (то есть представителями ЛГБТ-сообщества). Вспоминая время, когда я была госсекретарем, я горжусь той работой, которую мы проделали, возвращая людям человеческое достоинство и права, которых они исторически были лишены.

В январе 2011 года мир узнал о Дэвиде Като. Он был гей-активистом в Уганде, широко известным человеком в этой стране и в международных правозащитных кругах. Ему много раз угрожали: в одной из угандийских газет даже напечатали фотографию Като и его сторонников с подписью «ПОВЕСИТЬ ИХ». В конце концов кто-то исполнил эти угрозы. Дэвида убили, по сообщениям полиции, при ограблении, однако это было больше похоже на расправу с ним.

Как многих в Уганде и во всем мире, меня потрясло то, что полиция и правительство практически ничего не сделали для защиты Дэвида после того, как прозвучали открытые призывы к его убийству. Это было не просто некомпетентностью полиции. Парламент Уганды рассматривал законопроект, в котором говорилось, что быть геем — это преступление, которое должно караться смертью. Высокопоставленный представитель правительства, министр по вопросам этики, в одном из интервью пренебрежительно сказал: «Гомосексуалисты могут забыть о правах человека». Представителям ЛГБТ-сообщества в Уганде постоянно угрожали, на них нападали, а власти практически ничего не делали, чтобы прекратить эту практику. Когда я подняла вопрос об этом, президент Уганды Йовери Мусевени высмеял мои опасения. «Хилари, опять ты за свое», — сказал он. Смерть Дэвида не была единичным случаем, она стала результатом общенациональной кампании, направленной на подавление представителей ЛГБТ-сообщества всеми возможными средствами, и правительство было ее частью.

Я попросила краткую сводку о жизни и деятельности Дэвида и прочитала интервью 2009 года, в котором он сказал, что хочет быть «хорошим защитником прав человека, не мертвым, а живым». У него был этот шанс, который у него украли, однако его дело продолжили другие, и я хотела, чтобы США были на их стороне.

Жестокое обращение с представителями ЛГБТ-сообщества отмечается не только в Уганде. На момент написания этой книги более 80 стран по всему миру, начиная от Карибского бассейна и Ближнего Востока и заканчивая Южной Азией, тем или иным образом называли принадлежность к ЛГБТ-сообществу преступлением. Люди попадают в тюрьму за то, что поддерживают однополые отношения, за то, что носят одежду, не соответствующую их полу, или просто за то, что они называют себя представителями ЛГБТ-сообщества. В соседней с Угандой Кении на протяжении многих лет отправляли за решетку геев. В северных районах Нигерии геев до сих пор казнят, побивая камнями. В 2012 году в Камеруне мужчину посадили в тюрьму только за то, что он отправил другому мужчине сообщение с признанием в любви. Я была по-настоящему обеспокоена, когда в начале 2014 года президент Нигерии Гудлак Джонатан и президент Уганды Мусевени подписали репрессивные законопроекты, направленные против гомосексуальных отношений. В обеих странах гомосексуализм уже являлся преступлением, однако, согласно новому нигерийскому закону, за однополые отношения предусматривалось наказание до 14 лет тюремного заключения, за ЛГБТ-пропаганду — до 10 лет, за некоторые же действия по новому закону Уганды предусматривалось пожизненное заключение.