Тяжелые звезды

Потом было много спекуляций, много лжи, но бесспорная правда подлинных видеодокументов, сделанных на месте событий, не дает ни малейшего повода к их двусмысленному толкованию: вот это звуковая установка, через которую передаются наши предложения, вот это село Самашки, а это точная дата в углу кадра… Поэтому когда утверждается, что выходящих из села людей кто-то расстреливал из пулемета, то я вынужден отнести эти рассуждения к числу мифов, рожденных пропагандой противника. Комиссия Государственной Думы РФ во главе со Станиславом Говорухиным, назначенная по поводу этих событий, случившихся в апреле 1995 года, совершенно точно установила, что было, а чего не было на самом деле. Ничего такого, что хоть как-то напоминало бы сочинения о тридцати детях, якобы повешенных на околице села, о сорока расстрелянных стариках или об 11-летней девочке, которой солдаты отрезали голову.

Как раз вот эти дети, женщины, старики благополучно из села вышли. А потом в Самашках произошел бой с очень серьезной бандгруппой, и мы понесли тяжелые потери: были погибшие и раненые.

С точки зрения закона участие в незаконных вооруженных формированиях считается серьезным уголовным преступлением, а потому целью любой зачистки является не только механическое перелистывание документов, удостоверяющих личность, попавшего под ее гребень человека. Так как почти ничто не мешает боевику многократно мигрировать из образа добропорядочного тракториста в образ бандита и обратно, первым делом проверяются внешние признаки того, что человек имеет или имел дело с оружием. Есть характерные признаки, всегда заметные опытному глазу. У гранатометчиков это может быть ожог правой стороны лица, у стрелка — следы отдачи на плече или что-то еще. К таким людям сразу же проявляется неподдельный интерес, и, как правило, они оказываются в фильтрационном пункте. У «фильтра», как его именует фольклор, только одно назначение — содержание задержанного под стражей, пока объективная проверка не даст положительного или отрицательного ответа по поводу его участия в незаконных вооруженных формированиях или в иных преступлениях, предполагающих уголовное преследование.

Частый гребень зачистки цепляет однажды где-то в районе грозненского молокозавода двух боевиков НВФ. Их ведут куда-то мимо меня — потерянных, смирных, покорных как телята. Останавливаю: «Кто такие?» Оказалось, иностранцы — чеченцы иорданского происхождения. Взяли их с оружием в руках чуть ли не на соседней улице и хорошо, что не расстреляли под горячую руку. Есть документы — это значит, покажем их всему миру и назовем вещи своими именами: Чечня как магнит притягивает к себе самый разношерстный сброд — наемников, религиозных фанатиков и практикантов из самых громких террористических организаций.

Подобно иорданцам, где-то тут с автоматами бродят еще несколько десятков арабов, украинцев из УНА-УНСО и называющих себя моджахедами афганцев, пакистанцев, турок и таджиков. Заметные фигуры дудаевского режима — Яндарбиев и Удугов — позднее это подтвердят, в том числе и правдивость изустных историй о кровожадных снайпершах из Прибалтики. Но вот эти иорданцы — первые «солдаты удачи», что попадутся нам на пути. Желая убедиться, что все-таки не ошибаюсь, задаю вопрос законный, ключевой: «Зачем приехали в Чечню?» Мнутся: «Воевать…» Все ясно, и я даю команду отправить иорданцев в фильтрационный пункт.

Мы заранее знали, что такие люди нам обязательно встретятся: и боевики, и международные авантюристы, и банальные уголовники. Те, что прячутся в Чечне от розыска или разбежались из мест заключения под шумок дудаевского мятежа. Поэтому первые фильтрационные пункты, которые следовало бы называть строго по закону изоляторами временного содержания, поначалу располагались вне зоны боевых действий — в Моздоке, в вагонах, обычно использующихся для перевозки заключенных и по старой памяти называемых «столыпинскими».

Чтобы исключить любые домыслы, в эти изоляторы, охраняемые подразделениями Главного управления исполнения наказаний МВД РФ, сразу же были допущены представители международных гуманитарных организаций. И в первую очередь — Международный Красный Крест. Чуть позже, когда большая часть Грозного находилась уже под контролем федеральных войск, «фильтр» был перемещен в северо-восточную часть города и за ним прочно, будто ярлык, закрепилось странное название — ПАП-1, которое в нормальной жизни следовало расшифровывать как «Первое пассажирское автопредприятие». Так ПАП-1 стал считаться точным адресом ИВС даже в документах Международного Комитета Красного Креста, а для чеченцев, чьи родные стали его временными обитателями — самоназванием «тюрьмы», о которой сразу же было сложено несколько страшных легенд. О пыточных камерах, о ручьях крови, о трупах, которые сбрасывались в канализационные колодцы…