Тяжелый рок

– Таких слов. Это – улет, старик! Лом. Генераторы – средозагрязняющие, умопомрачающие – генераторы. Кайф!

Будучи не в состоянии использовать далее подобную лексику, Римо умолк. Он наблюдал, как мужчина со шрамом покрутился сначала возле одной опоры башни, затем – возле другой, но так ненавязчиво, что это выглядело, будто он просто болтается без дела.

«Дэд Мит Лайс» должны были начать в семь вечера. В половине седьмого с такой громкостью, что можно было бы услышать и на дне болота, из динамиков разнеслось известие о сорокапятиминутной задержке. В семь сообщили, что все начнется не раньше, чем через час. В половине девятого объявили, что все начнется с минуты на минуту. В девять часов несколько ослепительных прожекторов обозначили сцену, отделяя ее от окружавшей темноты, и из динамиков прозвучало: «Вот они!»

Раздались визга и стоны, но на сцене так никто и не появился. Потом в луче большого прожектора на сцене выросла виселица. Раскачиваясь на веревке, из темноты показалось тело. Оно дергалось, изображая судороги, причем таз двигался как при половом акте. Затем веревка оборвалась, и тело благополучно приземлилось на ноги, живое и невредимое, в белом трико с вырезом почти до лобка. На атласном комбинезоне висели куски сырого мяса, и сочившаяся кровь впитывалась в блестящую ткань.

Микрофон на сцене был поднят до нужного уровня, и Мэггот провозгласил:

– Привет, скоты! Вас тут как грязи. Как грязи в поле!

Это было воспринято с энтузиазмом. Во время радостного улюлюканья Римо заметил, что блондин с индейской повязкой решил действовать. Оружием у него оказалось шило с маленькой ручкой. Только Римо было заметно его неожиданное движение в сторону Викки Стоунер, потихоньку просыпавшейся рядом. Римо предпринял контрдействия. Левой рукой он раздробил запястье нападавшего и резко развернул парня к себе Глаза блондина округлились от неожиданности сначала по поводу вдруг онемевшей в момент удара кисти руки, а потом по поводу того, что происходило у него в сердце. Хотя в нем уже ничего не происходило. Оно перестало биться. Превратилось в желе. Парень рухнул, изрыгая кровь, а толпа продолжала самозабвенно улюлюкать.

Кто ползком, кто кувырком – на сцене появились участники группы «Дэд Мит Лайс». Ударник по совместительству должен был бить в гонг. Справа на обособленном участке сцены стояли рояль, орган и клавикорд, среди которых расположился другой член группы. Лохматый тип с духовыми инструментами тоже выполз на сцену. Толпа радостно приветствовала появление всех трех музыкантов «Дэд Мит Лайс».

Мэггот взмахнул рукой, и они запели. Римо расслышал нечто связанное с красной кроватью, ра-ра-ра, чьей-то матерью, ра-ра-ра, черепахой и компанией.

– Кайф! – взвизгнула Викки в ухо Римо, и тут возвышавшаяся слева башня задрожала от похожего на взрыв хлопка; затем раздался еще один хлопок, с нее посыпались люди, и башня стала падать, как молот, прямо туда, где вместе со всеми радостно прыгала и визжала Викки Стоунер.

Толпа мешала свободному движению, поэтому Римо, схватив Викки, как буханку хлеба, прорвался среди людей, устремляясь туда, где, как он чувствовал, они будут в безопасности. Башня рухнула на землю всеми своими восьмью тоннами, с глухим ударом вбив в землю часть толпы шириной до десяти ярдов.

Римо с Викки были целы и невредимы. Они стояли у основания башни, там, где она была перебита взрывом на высоте человеческою роста. Именно там, где приложил руку здоровяк со шрамом на лице.

Со сцены по-прежнему неслось что-то про мать, кровать и черепаху. Та-ра-ра-ра!

– Они не остановились! – крикнул кто-то. – Они продолжают играть!

– Вперед, «Дэд Мит Лайс»! Да здравствует «Дэд Мит Лайс»! – проорал Мэггот, что было встречено радостными воплями, заглушившими стоны попавших под башню.

– Царствуй вечно, «Дэд Мит Лайс»! – визжала Викки Стоунер.

Римо схватил ее за шиворот и поволок с поля за ворота, где уже никто не собирал деньги за вход.

– Убери лапы, свинья! – верещала Викки Стоунер, но Римо не отпускал ее. – Отвяжись от меня! – вопила Викки, пока не увидела, куда ее ведут. Они приближались к мотелю, где находился «кто-то».

– Он хочет меня, а? – спросила она, часто дыша. – Это он послал за мной, да? Он послал за мной. Кто он? Не можешь сказать, да? А, у тебя есть ключ. Ключ от его номера. У тебя есть ключ от ЕГО номера!

Римо уже не нужно было держать ее за шиворот. Викки Стоунер подпрыгивала от возбуждения.

– А я подумала, что ты решил меня прикончить, – сказала она. – Я же не знала. Я поимела Нелза Борсона. Знаешь Нелза Борсона? Так вот, его. Было так клево. А потом всю «Гинденбургскую семерку». Прямо в аэропорту. Они ждали самолет. Я поимела их всех!

Римо открыл дверь, и когда Викки Стоунер увидела тщедушного, но величественного корейца в темно-синем кимоно, сидевшего на циновке и медитировавшего, у нее вырвался тихий стон радости.

Римо закрыл дверь.

– О, какой кайф, какой кайф, слава тебе, вечная слава! – воскликнула она, опускаясь перед Чиуном на колени.