Тяжесть венца

– Я плохо помню, что тогда говорила. Только потом я поняла, что предала вас. Но я так стремилась спасти Кристофера!..

Когда Анна рука об руку с Перси вышла на ступени Тауэра, лицо ее заливала бледность. Однако едва Ричард приблизился к ней и взял за самые кончики пальцев, она постаралась улыбнуться ему. Не время сейчас выяснять отношения. Этот день слишком значителен сам по себе, и надо упрятать поглубже закравшееся подозрение. Это было страшно, более того – казалось невероятным. И хотя она знала, что их брак был построен на политических расчетах Ричарда Глостера, это еще не означало, что он способен на подлое преступление по отношению к ней. Судьба оказала ему услугу, отдав в его руки Анну уже вдовой. И она боялась думать об этом иначе.

В конце концов, сегодня тот день, ради которого сложил голову ее отец, граф Уорвик. Ее несут на раззолоченных носилках через весь Лондон, и яркое солнце, праздничный гул города, всеобщее веселье разгоняют мрачные мысли.

Всюду, где бы они ни проезжали, их встречали радостными криками. Никогда еще Анне не доводилось видеть такое скопление простого народа. Люди не только толпились вдоль улиц, где проезжал кортеж, но и занимали все балконы домов, лоджии, окна, карнизы, даже кровли строений были заполнены зрителями. Они дрались из-за мест, некоторые едва ли не висели, ухватившись за желоба водостоков и оконные рамы, размахивая при этом свободной рукой и выкрикивая приветствия. Город был так разукрашен, что казался Анне ожившей пестрой фреской. Над окнами постоялых дворов были укреплены гербовые щиты знати, приехавшей на коронационные торжества. Повсюду развевались по ветру стяги, трепетали многочисленные вымпелы и флажки, с окон богатых домов свешивались яркие ковры. И повсюду цветы – алые и белые розы, ибо все знали, что король велел созвать к торжеству коронации всех, кто когда-либо участвовал в минувшей войне, а незадолго до празднества умилил весь Лондон, велев перезахоронить останки Генриха Ланкастера из аббатства Чертей в часовню в Виндзоре, словно подчеркивая этим жестом, что старая рана вражды между домами Йорков и Ланкастеров затянулась.

Сам король-горбун под звуки труб и ликующие вопли, в блистающей золотом мантии, на белом коне ехал впереди кортежа. Его окружали первые лорды и сановники, облаченные в самые роскошные одежды. Следом в открытом паланкине несли Анну Невиль. Она была ошеломлена торжественным великолепием церемонии. В бытность свою герцогиней Глостер она могла бы привыкнуть к шумным празднествам и выездам, однако то, что происходило сегодня, превзошло своим блеском все, что она могла представить. Анна забыла о плохом, она улыбалась и сама невольно поражалась тому, что способна обращать внимание на всяческие мелочи: на калеку, которого волокли и толкали в толпе, на детей, которых взрослые сажали на плечи, на прехорошенькую растрепанную блондинку в окне с не в меру обнаженной грудью, на орущую толстуху в хлопающем, как парус, огромном чепце, в которой Анна узнала Дороти Одноглазую. Она улыбалась, замечая, что следующий сразу за Ричардом герцог Бекингем оглядывается на нее, и весело подмигивала все еще встревоженному графу Перси. Мелькнуло и мрачное лицо ехавшей верхом рядом с паланкином Маргариты Бофор (Анне казалось, что эта несносная леди сердита на нее, за то что ей пришлось унизиться перед Анной, хотя та спасла жизнь ее супруга), и нелепо яркий наряд самого Стэнли – смесь лимонно-желтого шелка, лиловых украшений, пурпура и павлиньих перьев на шляпе. Он выглядел словно шут и этим как бы бросал всем вызов. Анну он так ни разу и не навестил, не найдя случая поблагодарить за освобождение из темницы, а сейчас ей казалось, что он как-то нетвердо держится в седле и временами начинает размахивать руками, что-то крича едущему рядом шурину короля герцогу Суффолку. Уже по прибытии в аббатство Вестминстер, когда Стэнли сходил с коня, Анна заметила, что он пошатнулся и одному из пажей пришлось поддержать его. Было очевидно, что он совершенно пьян. И тем не менее, когда все они оказались в соборе и Стэнли предстояло нести жезл великого констебля, он взял себя в руки и всю церемонию провел достойно.