Тяжесть венца

В то утро он пошел в капеллу замка и долго, до изнеможения, молился. Ни в минуту откровения, ни под пыткой он не сознался бы ей, что, пусть и косвенно, приложил руку к падению Нейуорта.

Были и другие вещи, о которых он ей не сообщал. О том, что к нему прибывали гонцы из Лондона и Ричард справлялся у своего верного Тирелла о здоровье супруги. Тирелл писал, что королева часто простуживается, много лежит, но пока серьезных ухудшений ее здоровья нет. Эти письма были продиктованы страхом, что Ричард отзовет его из Конингсборо и Анне приставят иного исполнителя воли короля. Не рассказал он ей и о приезде особого гонца – тот привез порошок, который было рекомендовано понемногу добавлять в пищу ее величества, чтобы усугубить болезнь. Тирелл порошок взял, а затем пригласил гонца отведать с ним вина. Уже допивая бокал, тот ощутил странную горечь напитка и дикими глазами уставился на Черного Человека. А тот, схватив его, с силой запрокинул голову отравителя и насильно вливал ему в рот вино, пока у того не остановились в мертвом оцепенении глаза.

В Лондон же ушло сообщение о том, что гонец короля найден убитым и ограбленным дорожными разбойниками. Тирелл благословлял осеннюю распутицу и бездорожье, лишивших Ричарда возможности лично прибыть на Север.

Однако напряжение не оставляло Тирелла ни на миг. Он знал своего господина и понимал, что, если в душу того закрадется хоть малейшее подозрение, он тайно подошлет еще одного убийцу или отравителя. Поэтому Тирелл неизменно встречался и беседовал с каждым, кто въезжал в Конингсборо, от паломников и нищенствующих монахов до крестьян, продающих замку провизию. Теперь он лично следил за приготовлением еды, сам отведывал блюдо перед подачей на стол, а Дебору попросил следить за тем, чтобы, кроме нее, истопника и горничной, никто не поднимался на верхний этаж башни, а ключи от всех дверей всегда были у нее на поясе. Дебора не заметила, как ее неприязнь к Тиреллу постепенно исчезла, ибо сэр Джеймс был сейчас единственным, кто мог помочь Анне.

Хотя от королевы скрывались эти попытки погубить ее, она вскоре поняла, что ее положение опасно, и расспросила обо всем Тирелла. Но когда тот сознался, отнеслась к услышанному довольно беспечно.

– Можно купить у аптекаря рог единорога, или жабий камень[82].

По губам бывшего убийцы скользнула презрительная усмешка.

– Смею заметить, что эти средства более чем бесполезны.

Он тут же осекся, поняв, что подобные познания выдают его. Однако Анна не придала значения его обмолвке. Наоборот, ласково сжав его руку, доверчиво сказала:

– Я полностью вверяю себя твоим заботам, Джеймс. Признаюсь, я давно не чувствовала себя в такой безопасности, как с тобой.

Тиреллу показалось, что лучших слов ему не услышать и от самого Иисуса.

Несмотря на полную изоляцию Анны от мира, она через Тирелла была в курсе всего, что происходит в стране. От него королева узнала, что Ричард, несмотря на заключение мирного договора с Шотландией, уже не популярен в стране. Побережье осаждали пираты, торговля с континентом шла скверно, дождливое лето погубило урожай, начался падеж скота – и во всем этом обвиняли короля. Люди считали, что он навлек на них гнев небес, что все нынешние бедствия Ричард накликал своими злодеяниями. Даже в том, что его наследник, маленький Эдуард Уэльский умер 9 апреля – день в день спустя год после смерти Эдуарда IV, – все видят знамение, как и в болезни королевы, которую давно никто не видел. Когда король проезжал по лондонскому Сити, улицы пустели, а женщины прятали детей от дурного глаза короля. В ноябре лондонский поэт и записной острослов Вилли Колингборн вывесил на двери собора Святого Павла стишок, который потом повторял весь Лондон. Там были строки, содержавшие более чем прозрачный намек на короля и его советников: «Всей нашей Англией правят Кот, Крыса и Пес Ловел под властью Борова»[83]. За этот памфлет поэта приговорили к смерти, согнав на казнь множество народу. Колингборн был казнен варварским способом, каким в старину казнили изменников: его сначала повесили на тауэрском холме, но сняли с петли еще живым; затем вспороли живот, вынули кишки и сожгли их у него на глазах, а потом, поскольку он еще оставался жив, ему вскрыли грудь и палач вырвал еще бьющееся сердце. Говорят, король запретил людям расходиться во время казни, и стражники сдерживали толпу, хотя многих мутило, а женщины падали в обморок. Такая казнь любимца горожан не прибавила королю-убийце популярности. К тому же Ричарду пришлось резко повысить налоги, теперь он даже стал прибегать к беневоленциям – якобы добровольным дарам от богатых людей, – которые так громогласно обличал, когда ими злоупотреблял его брат Эдуард IV. Теперь Ричард готов был выжать деньги откуда угодно, лишь бы закупить побольше пушек, которые он намеревался разместить во всех портах на случай высадки графа Ричмонда – Генри Тюдора.