Тяжесть венца

Дайтон так изумился, когда она объявила, что выдала Дэвида за его бастарда, что не мог несколько минут вымолвить ни слова. Но потом вдруг расхохотался. Стал расспрашивать о мальчике, а когда узнал, что тот не помнит, кто он и откуда, то, посмеиваясь, одобрил ее решение.

– Он останется бастардом до тех пор, пока я не решу продать его матери, – только и добавил он, и у Элисон замерло сердце при мысли, что мать Дэвида жива.

Мальчик и его «отец» увиделись лишь вечером. Когда мальчик пришел в себя, Элисон потратила весь день на то, чтобы убедить его, что Джон Дайтон и есть подлинный отец Дэвида. И хотя ребенок панически боялся «батюшки», а ночью шептал Элисон, что его отец хотел его убить, славной женщине все-таки удалось доказать мальчику, что он ошибается.

В последующие несколько лет Дайтон редко наведывался в Кливлендские холмы. Элисон рассказывала Дэвиду, что его отец занимает очень высокий пост, что он рыцарь и состоит в свите самой герцогини Глостер. Дэвид слушал ее хмуро. С одной стороны, он был обыкновенный мальчишка: любил побегать с крестьянскими детьми у пруда, любил разъезжать на пони или возиться с новорожденными ягнятами. Но иногда он становился очень странным, усаживался, свесив ноги, на деревянной галерее Тонвиля и, разглядывая свою ладанку, о чем-то задумывался, да так глубоко, что приходилось чуть ли не кричать, чтобы он очнулся.

Элисон обычно оставляла его в покое, но часто просто пугалась и бранила его. Она боялась его задумчивости, ей казалось, что эти воспоминания отнимают у нее ее сына. Священная реликвия у него на груди даже злила ее, словно эта святыня подчеркивала, что нет у нее прав на этого красивого ребенка. Порой она испуганно вслушивалась в то, о чем растерянно и удивленно рассказывает мальчик:

– Когда-то я жил в большом замке, который все называли Гнездом Орла.

– Нет такого замка! – сердилась Элисон, холодея от мысли, что он отправится его искать.

Дэвид задумчиво продолжал:

– В замке было множество слуг, и все звали меня господином или юным лордом. Были еще какие-то люди, и я знал, что это мои отец и мать. Я не помню их имен, не помню лиц. Еще была девочка Кэтрин, которую я звал сестрой. В замке всегда толпились воины, и я тоже должен был когда-нибудь стать воином и защищать этот замок. Но однажды ночью на меня напал мой отец… Тот, который приезжает сюда… Да, точно, тогда он хотел убить меня. О матушка Элисон, защити меня от него!

И снова она корила его за эти нелепые выдумки. В следующий раз, когда нечто подобное придет ему в голову, говорила она, стоит только прочесть молитву, и все пройдет. Дэвид так и поступал, но это не помогало.

Время шло. Мальчик рос. Когда герцогиня Глостер стала королевой Англии, Джон Дайтон и вовсе перестал посещать Тонвиль. Элисон с гордостью говорила Дэвиду, что теперь его отец входит в свиту короля Ричарда III и следует гордиться им, сама же молила небеса, чтобы служба удержала Дайтона при дворе как можно дольше, ибо даже эта неграмотная леди не могла не видеть, что отношения между ее супругом и Дэвидом становятся все напряженнее и Дэвид не зря убегает из замка, когда становится известно, что в Тонвиль приезжает его «отец».

Все это Джеймс Тирелл узнал в ту долгую февральскую ночь, которую провел с Элисон и Дэвидом в холодной башне старого замка. Говорил большей частью Дэвид. И хотя на первый взгляд он казался довольно неотесанным подростком, какое-то поразительное благородство отличало его от простоватой приемной матери. Да и говорил он о вещах серьезных и с такой рассудительностью, какую нечасто встретишь у детей. Этот двенадцатилетний мальчик уже скоро год как нес на своих плечах бремя управления имением, груз ответственности за жизнь его обитателей, держал в полном повиновении дворню и хранил тайну подземелья Тонвиль-Холла, где с прошлой зимы содержал узником Джона Дайтона.

Разумеется, это было открыто Джеймсу Тиреллу не сразу. Поначалу ему пришлось рассказать Дэвиду о его прошлом: о матери, отце, сестре, о замке Нейуорт. Пересилив себя, он признался ему и в том, какую роль сам сыграл в падении Гнезда Орла и кем на самом деле являлся сэр Джон Дайтон.

Мальчик слушал с недетской серьезностью в глазах. По лицу Элисон безостановочно текли слезы.

– Не забирайте его у меня! Как же мне жить без него теперь?

А потом и они поведали Тиреллу обо всем. Он с необычайной теплотой смотрел в зеленые глаза этого ребенка.

– Твоя мать так долго считала тебя мертвым, Дэвид! Много лет в своих снах, в ночных кошмарных видениях она искала твое мертвое тело.

Элисон Тонвиль, перестав плакать, испуганно перекрестилась. Дэвид же все еще не мог опомниться.

– Моя мать – королева Анна! – без конца повторял он то пораженно, то с гордостью, то с каким-то детским смешком. Однако вскоре стал серьезным. – Хотите узнать, где находится Джон Дайтон?

И Дэвид рассказал, как под Рождество в Тонвиль привезли Джона Дайтона, и тот, сам беспомощный, попытался убить Дэвида. Даже Элисон перестала плакать, глаза ее гневно сверкнули.