Тяжесть венца

После мессы новобрачные и свидетели направились в ризницу, чтобы расписаться в церковной книге. Анна по-прежнему пребывала как во сне. Она хотела было поставить родовое имя своего второго мужа, но Ричард шепнул ей на ухо: «Невиль, Невиль», – и она машинально начертала фамилию отца. Затем подошли расписаться остальные присутствующие. Последним поставил крест Джон Дайтон. При этом Анне показалось, что он взглянул в ее сторону с мстительной улыбкой.

Мать Эвлалия устремилась поздравить Анну, но у той был столь отрешенный вид, что настоятельница запнулась и, смутившись, отошла. Джеймс Тирелл молча опустился на колено и поднес к губам край ее плаща. Так же поступил и Дайтон.

Анна услышала, что он обращается к ней:

– Моя госпожа…

«Странно, почему на нем золоченый пояс и шпоры? Он ведь наемник, и я не припоминаю, чтобы его когда-либо посвящали в рыцари».

Но через миг она забыла об этом, завидев рядом темный силуэт мужа.

Как и перед венчанием, он протянул ей сжатую в кулак руку. Герцог глядел на нее немного снизу, но выражение его лица было столь жестким, что Анна почувствовала себя растерянной и беспомощной. Ричард вдруг словно исчез, смешавшись с мраком, и она видела лишь его огромную, достигающую арок церковного нефа тень.

– Вашу руку, герцогиня!

Она опустила свою ладонь на его сжатый кулак. С протяжным скрипом за ними закрылись ворота церкви Святого Мартина. Герцог и герцогиня Глостер отправились в странноприимный дом монастыря, где им предстояло провести первую брачную ночь.

Анна огляделась вокруг. На плоской крышке сундука горела только одна свеча. Кровать под простым саржевым пологом была довольно широкой, и Анна, глядя на нее, вдруг ощутила себя девочкой, которой никогда не касался мужчина. А ведь еще совсем недавно ее ночи были полны страстных видений. Теперь же ее приводила в ужас сама мысль о том, что отныне она принадлежит горбатому калеке.

В расставленных у стен жаровнях рдели багряным светом угли. Новобрачная видела, как Ричард высыпал на них из шелкового мешочка благовония. Затхлость старого помещения сразу отступила перед сильным духом амбры, смешанным с благоуханием жасминовых лепестков. От этих крепких ароматов у Анны вновь заболела голова. Она закрыла глаза и потерла виски. Однако именно эта боль привела ее в чувство, вызвала некое глухое раздражение.

Она повернулась к Ричарду.

Герцог смотрел на нее, приподняв плечо. Резким движением Анна сбросила с себя плащ и начала распускать шнуровку на груди. «В конце концов, я сама дала согласие, меня никто не принуждал».

Глостер вдруг хмыкнул. Подойдя ближе, он взял ее за подбородок и резко повернул к себе.

– Теперь вы принадлежите мне, Анна Невиль!

– Да, мой господин.

Ее слова выражали полную покорность, но в голосе звучал такой вызов, что Ричард на мгновение опешил.

– Я могу с вами сделать все, что захочу!

– Что же, если вас утешает подобная мысль.

Тогда герцог улыбнулся. В его улыбке промелькнуло нечто хищное, но Анна вдруг с удивлением отметила, что сейчас Ричард чем-то напоминает ее отца.

– Из вас выйдет прекрасная супруга, – сказал он.

Анна почувствовала, как его рука скользнула по плечу, груди, сжала ее так, что ей стало больно.

Герцог вдруг резко отстранился и задул свечу.

– Я не хочу оскорблять ваше целомудрие, миледи.

В полумраке слабо горели угли в жаровне. Анна отвернулась, слыша, как за ее спиной сбрасывает одежду Глостер. Бог мой! Она неожиданно поняла, что он стесняется ее, не хочет, чтобы она видела его увечное тело. Смутная жалость погасила раздражение. Она молча разделась и легла.

Он взял ее сразу. Она покорилась молча, беспрекословно снеся все, и лишь глаза ее оставались все время открытыми, а руки покорно лежали вдоль тела. Однако, когда все кончилось и Ричард, взбив подушку, отвернулся от нее и уснул, она, как ни кусала губы, не могла подавить невольных всхлипов и через минуту-другую уже задыхалась от рыданий. Это было ужасно! Она испытывала отвращение и боль. Даже Эд Ланкастер, ее первый муж, не обходился с ней так грубо. Анна чувствовала себя оскверненной, словно ее тело подвергли поруганию. При одной мысли, что так будет всегда, ее охватывал ужас.

Ей не сразу удалось успокоиться. Она взглянула на лежавшего рядом с ней мужчину – его голова с разметавшимися черными волосами отчетливо выделялась на светлой подушке. Анна услышала ровное дыхание и испытала некоторое облегчение. Ей не хотелось, чтобы Ричард знал об этих слезах.

«Зачем он твердил, что любит меня?» – подумала она. Сейчас ей казалось невероятным, что этот человек, который взял ее, словно шлюху с панели, тут же позабыв о ее существовании, мог испытывать к ней какие-либо нежные чувства.