Тяжкий груз (СИ)

С каждой последующей процедурой криостаза организм человека привыкает к нему все сильнее, соответственно самые бывалые космонавты при разморозке быстрее осознают, в какой стороне находится потолок, и первыми оказываются под струей бодрящей воды. Вильма вставала не первой, но и не последней, и едва обретя сознание она не спешила открывать глаза навстречу обжигающе яркому свету, и некоторое время безвольно лежала в своем криостате в ожидании, когда тело в достаточной степени начнет ее слушаться. Первая мысль, которая врезалась в ее оживший мозг, традиционно была о кофе. Будь ее воля, она бы заменила воду в душевой жидким кофеином, и лишь это условие заставило бы ее всегда первой выскакивать из капсулы и приступать к водным процедурам. Но ее там ждал лишь банальный монооксид дигидрогена, и ради него Вильма не торопилась оживать. Если от момента разморозки прошло менее двадцати минут, верхом героизма для нее было согнуться пополам, придать телу сидячее положение, свесив ноги с металлического края криостата, и на ощупь освободить свое тело от датчиков, а лицо от налипших волос, насквозь пропитанных мерзкой слизью. Сквозь рвотные позывы до нее доходили осколки каких-то мыслей, и каждый раз они сопровождались разочарованием.

Вот и полгода прошло, подумала она, протирая глаза, и тут же наткнулась на желтый индикатор, ненавязчиво подмигивающий ей с компьютерного терминала. Марвин что-то хотел сказать, но все его проигнорировали. Мужчины уже успели встать и ничего не замечая убежать в душ, а Ирма, как самый молодой член экипажа, все еще лежала в своей капсуле без явных признаков жизни, напоминая спящую красавицу, обросшую проводами, покрытую наплывами прозрачно-голубого геля и обритую под ежик.

Но что-то в окружающей обстановке было не так — это Вильме говорило какое-то шестое чувство, не пострадавшее от удара химических препаратов, в которых скоро можно будет найти следы человеческой крови. Возможно, это была паранойя. Вильма чуть было так и не подумала, как вдруг до ее ушей донесся глухой удар, и она все же заставила себя оглянуться, и поняла — все же не все мужчины покинули отсек криостаза.

Когда дело доходит до первого опыта заморозки, людей можно смело делить на два типа. Первые — слабохарактерные неженки, готовые добровольно лечь в могилу в случае, если у них вдруг подскочит температура. Такие лежат в своих капсулах до последнего в полной уверенности, что вот-вот умрут. Оказалось, что Петре относился ко второму типу — это настолько сильно преисполненные тупой гордостью люди, что чувство стыда перед товарищами заставляет их бездумно выскочить из капсулы с первым же проблеском жизненных сил, и, не рассчитав этих самых сил, они безвольно падают на палубу, словно мешки с картошкой, зарабатывая себе несколько синяков и почву для размышлений о том, в какой именно момент своей жизни они свернули с правильного пути.

Кодекс поведения явственно намекал, что женщине, одетой лишь в криостазовое белье, не стоит прижиматься к мужчине, который так же одет в криостазовое белье, но все это теряло всякий смысл перед фактом, что палуба — самое холодное место во всем отсеке, и нельзя позволять человеку на ней залеживаться вне зависимости от того, кто как трактует правила и рекомендации этого кодекса. Сделав глубокий вздох, Вильма решилась встать на ноги и приготовилась к схватке всей своей жизни. Если бы ее попросили пройти по прямой линии, она бы и найти ее не смогла, куда уж ей замахиваться на то, чтобы поднять с палубы мужчину, который тяжелее нее минимум на двадцать килограмм, и доставить его к душевой. Но никакие отговорки тут не сработают, ведь у грузоперевозчиков работа такая — перевозить грузы. Ей бы позвать на помощь, но ее голос был слишком слаб, Ленар уже давно помылся и уже слишком далеко, Ирма все еще была слишком мертва, а техники моются прямо сейчас и едва ли способны что-то услышать под шумом воды. В первые минуты после криостаза человек лишь немногим менее беспомощный, чем в первые минуты после рождения, и это одна из главных причин, почему профессии, связанные с межзвездными путешествиями, пользуются такой низкой популярностью.

Слегка пошатываясь, она подошла к телу корреспондента и взвесила его взглядом. Ни о каком оптимизме не шло и речи, но она должна была попытаться. Встав на одно колено, она схватила его за скользкое запястье, и почувствовала усталость уже когда ей только удалось взгромоздить его руку на свои плечи. Петре издал какие-то звуки, и Вильме пришлось практически прижать свое ухо к его лицу, чтобы разобрать его первые слова за последние полгода:

— Плохо… — простонал он, — От чего так плохо?

— После криостаза бывает либо плохо, — простонала она в ответ, стараясь ухватиться покрепче за скользкого со всех сторон корреспондента, — …либо смерть.